Карлики немедленно набросились на него и занялись дележом. Остров огласился криками и оскорблениями. Лишь присутствие королевы мешало кинуться друг на друга и устроить резню. Обалдуй хватал оружие, Цыкающий Зуб – золотые монеты и посуду, а Глюк нацепил на каждую руку по двадцать браслетов и так увешался жемчужными ожерельями, что шея у него перекосилась от их тяжести.
Собачий Хвост завладел огромным щитом с изображенным на нем гепардом и тяжелым проржавевшим мечом, который нужно было держать двумя руками. Вначале щит, пролежавший несколько столетий на океанском дне, был тусклым, но вождь так отполировал его песком, что он засверкал и на него стало больно смотреть глазам.
Пуп напялил на голову золотой шлем с шишаком, вырвал у Зуба серебряное блюдо и стал любоваться своим отражением.
– Что, череп, прикрыл лысину? – весело крикнула Карла и этим испортила фавориту все удовольствие.
Требуха надела на каждый из своих толстых пальцев, похожих на сардельки, по семь золотых колец, а на голову нацепила бриллиантовую диадему. Она посмотрелась в серебряное блюдо, брошенное на землю обиженным Пупом, и надулась от гордости.
Из блюда на нее смотрела толстощекая карлица с тремя бородавками на носу, заплывшими маленькими глазками и острыми треугольными зубами, в ухе которой рядом с золотой серьгой на кольце от занавески висела просверленная алюминиевая вилка с клеймом общепита.
– Разве я не красавица? – восхитилась собой Требуха. – И куда женихи смотрят, я не понимаю! Так бы их всех, дураков, и поубивала!
Все находившиеся поблизости «женихи» на всякий случай попятились, зная, что у толстухи слова не расходятся с делом.
Карлица была особой пылкой и страстной. Каждую неделю она безумно влюблялась в кого-нибудь, гонялась за ним и норовила стиснуть своего обожаемого в мощных, как пресс, объятиях. Однажды она так сдавила тщедушного Куку, что сломала ему четыре ребра, и тот дня три ходил скособоченный. В другой раз, поймав повара Хапчика, Требуха так поцеловала его, что вывихнула у бедняги челюсть, и с тех пор он, едва завидев толстуху, начинал мелко дрожать.
Она продолжала любоваться собой, но вдруг увидела в серебряном блюде отражение учительницы Грымзы, пришедшей похвалиться брошью с мелкими бриллиантиками.
Учительница была полной противоположностью Требухи. Если толстуха напоминала бочку, то Грымза была как удочка и состояла, казалось, из одних костей. Причем костей было у нее явно с запасом и могло хватить на троих стандартных карлиц. Уступая ей в объеме, учительница возвышалась над толстухой, как подъемный кран над цистерной.
