Джульетта на мгновение окаменела от досады. Она тут трепещет перед ним, словно героиня Шекспира, загипнотизированная его голосом, и воображает себе крылья ангела – Господи! – а ему всего только и нужна ее помощь, чтобы высвободить ткань. Да уж, он настоящий актер – умеет заворожить своих слушателей. Как бы хохотал весь Брод Уолберна, если бы его обитатели узнали, что она наслаждалась тем, как красиво в его устах звучит ее нелепое имя!
Разозлившись на себя, Джульетта сильно потянула мягкую голубую ткань, не обращая внимания на то, что она разорвалась по шву. Так ей и надо – теперь придется еще и зашивать! Джульетта ненавидела шитье, так что самым подходящим наказанием для нее будет орудовать иголкой и размышлять о том, почему ей приходится это делать.
Джеффри отступил от женщины на шаг, предоставив ей складывать его тунику, словно сам понятия не имел, как следить за собственной одеждой. Согнувшись в талии, он несколько раз дернул плечами – и кольчужная рубаха упала к его ногам серебристой горкой. Джеффри немного пошатнулся, избавившись от ее веса, но сразу же пригнулся и начал копаться в кольчуге, пока не извлек оттуда кожаную полоску, на которой болтался оловянный кулон. Тут он выпрямился, облегченно вздохнув, и прижал подвеску к сердцу. Через секунду он завязал кожаный ремешок и выпрямился – и тут Джульетта обнаружила, что снова сходит с ума.
На мужчине оказалась необычная рубашка из тонкой и мягкой кожи, без рукавов и с глубоким клинообразным воротом. На его обнаженных руках вздувались мускулы, подобных которым ей в жизни видеть не приходилось: казалось, его руки от запястья до плеча закованы в мышцы. Подвеска утопала в густых темно-каштановых завитках, покрывавших его грудь в вырезе рубашки. Пряди длинных волос упали ему на плечи – тоже каштановые, но чуть позолоченные солнцем.
Грудь Джеффри бурно вздымалась, словно на то, чтобы снять свою металлическую одежду, он затратил массу сил. При каждом вдохе кожаная рубашка натяги валась, плотно облегая мощные формы, говорившие о недюжинной силе. Без кольчуги он показался ей более молодым и даже более сильным: каждый дюйм его подвижного натренированного тела свидетельствовал о том, что его обладатель – мужчина, наслаждающийся каждой минутой расцвета своих сил.
И все его пропорционально сложенное сильное тело было обезображено серебристо-белыми шрамами. Тонкие полосы, треугольные ямки и длинные извивающиеся следы – словно сквозь защиту его кольчуги много раз пробивались острия кинжалов и клинки мечей. Она никогда не подумала бы, что столько шрамов может быть у солдата, не говоря уже о человеке, выбравшем в качестве профессии актерскую игру.
