Ему потребовалось полчаса, чтобы не торопясь дойти до улицы Чита. Весь день, как актер перед важной премьерой, он повторял свою роль и думал, что сыграет ее хорошо.
В нескольких метрах от дома Монтелеоне Юбер создал маску: нижняя губа чуть отвисла, взгляд блуждающий и мягкий, вид безобидный.
Все же сердце сильно билось о больные ребра, и он был недалек от мысли, что "Голиаф" был тысячу раз прав, называя его сумасшедшим.
Но отступать было поздно, часовой его уже заметил. Шаркая, Юбер сделал последние шаги, отделявшие его от милиционера, и остановился перед ним, не говоря ни слова.
Удивленный милиционер несколько секунд стоял, не реагируя, потом спросил по-русски:
– Тебе чего?
Юбер ответил на немецком, мягким и монотонным голосом:
– Я хочу видеть моего старого друга, профессора Монтелеоне... Скажи, что его хочет видеть Хельмут Вайссенфель... Будь так любезен... Будь любезен...
Ему было трудно сохранять этот тон и удерживаться от смеха, видя физиономию милиционера. Он должен был понимать немецкий, как и многие его коллеги, охранявшие или допрашивавшие немецких пленных во время последней войны.
– Я Хельмут Вайссенфель, – повторил Юбер тем же мягким и монотонным голосом. – Я специалист по ракетам, как и он... Скажи ему, что я хочу с ним поговорить...
Милиционер выругался сквозь зубы. Ситуация явно была выше его понимания. Наконец он поднес к губам свисток и дунул в него.
– Знаете, – продолжал Юбер с глупой улыбкой, – мы скоро сможем полететь на луну. Да, да, не смейтесь... Фон Браун утверждает, что мы полетим на нее раньше, чем через десять лет, и я тоже уверяю вас в этом.
Показался второй часовой. Он дружески махнул рукой Юберу, которого принял за коллегу, и спросил:
– Что случилось?
– Мне кажется, это тот тип, что сбежал; у него совершенно чокнутый вид.
– Я Хельмут Вайссенфель, – любезно объяснил Юбер вновь пришедшему. – Я бы хотел встретиться с моим коллегой, профессором Монтелеоне...
– Он спит, – на всякий случай ответил первый часовой, так как второй совершенно лишился дара речи.
Юбер слабо махнул рукой, извиняясь.
– Тогда, – сказал он, – я вернусь завтра утром. У меня нет при себе визитной карточки, поэтому я попрошу вас проинформировать его о моем приходе. Всего хорошего, господа. Простите меня.
Он повернулся на каблуках и стал уходить.
– Стой! – крикнули оба милиционера одновременно.
Юбер остановился и снова повернулся к ним лицом с дружелюбным и совершенно безобидным видом.
– Мы... Мы проводим вас к профессору, – пробормотал первый по-немецки. – Не уходите.
