— Держите его! — коротко распорядился Лес.
Он отпустил руку Терри и стал с одной стороны отдирать железо. Но Терри не полегчало: слишком долго рука была круто заведена за спину, и, когда по приказу Леса мальчишки прижали ее к боку, от локтя до плеча ее пронзила острая боль. Терри громко вскрикнул.
— Тише ты! — Удар по лодыжке и опять жестокая боль, но Терри только молча сморщился. Он быстро усваивал уроки.
Лес с силой дергал с левого края серый лист железа. Гвозди кто-то вытащил еще раньше, и не без труда, но удалось немного оттянуть железо, образовалась щель сантиметров в тридцать — сорок. Лес всем телом навалился на упрямый лист, не давая ему вернуться на место.
— Ныряйте! — скомандовал он. — Все! Живо!
По- прежнему держа Терри мертвой хваткой, четверо мальчишек -двое впереди, двое сзади — боком протолкнули его в дыру.
— Теперь двое держите его, а двое — железо, чтоб мне пролезть.
Резкой команде Леса подчинялись беспрекословно. Мгновенная заминка — что кому делать, и вот уже самый быстрый бегун Мик и белобрысый коротышка крепко ухватили Терри, а двое других потянули железный лист на себя.
— С этой стороны! Не в середке, вы, недоумки! — чуть ли не простонал Лес; вымокший, злой, он боялся, как бы его кто не увидел. — Жмите, где я держу!
Эти двое, заметил Терри, как ни силились, не смогли оттянуть железный лист настолько, насколько ухитрился отогнуть Лес в одиночку. Но с трудом, ругнувшись раз-другой, Лес все-таки протиснулся, а потом протолкался между ними к лестнице, что круто поднималась вверх.
— Давайте сюда! Лезьте!
Хоть Терри и очутился тут не но своей воле, странное у него было чувство: будто, войдя в этот пустой дом, он нарушил чье-то уединение. Все равно как если б он вошел в дом бабушки, маминой мамы, после ее смерти: казалось, сами стены вопрошают, по какому праву они сюда вторглись. А дом и правда совсем как бабушкин, только поменьше, так же построен и не такая уж дряхлая развалина. Похоже, он пустует недавно. Попахивает отсыревшими обоями, покинутым, нетопленным в сырую погоду жилищем, да посередине, где прежде лежал коврик и сохранился лак, половицы грязные, но пол не загажен, не затоптан, не валяются обугленные бумажки, в уборную его пока не превратили. На это потребуется еще кое-какое время.
Все и так устали, а на крутой лестнице совсем обессилели, и последний шаг в комнатушку переполнил чашу.
— Во черт!
— Слава тебе господи!
— Ф-фу, еле допёр!
Но бедняге Терри, уж конечно, было хуже всех.
