Пристально глядя на очаровательное внешне существо, сидящее перед ним за письменным столом, Бучер вспоминал, как нежна а ненасытна была Анна в постели всего день назад, и при одной только мысли о том, что ему предстояло совершить с минуты на минуту, жгуче-горький комок подступал к горлу. Еще ни разу в жизни он не убил ни одной женщины, и вот теперь до захода солнца ему придется сделать это. Даже не будь у него никаких других оснований, он обязан убить Анну Хелм, чтобы отомстить за смерть Карамины Хадрабы.
Бучер вдруг поймал себя на том, что все пристальнее вглядывается в глаза Анны. Мороз пробежал у него по коже. В ее глазах он словно бы увидел отражение страшного в своем безумии бешено полыхавшего адского пламени. Тис вот в чем дело! Догадка, сначала лишь теплившаяся у него в мозгу и лишь постепенно обретавшая все более явственные контуры, оказалась верной: Анна Хелм была безнадежно больна, она – безумна. Это то самое безумие, когда сознание целиком отдано во власть гашиша и опиума.
Бучер с облегчением выругался про себя. Анна сама предоставляла в его распоряжение веские доводы, чтобы не убивать ее. Убивать женщину не достойно само по себе, но убивать женщину, потерявшую рассудок...
Однако ее можно доставить в Багдад на том оставшемся вертолете и сдать властям. Вот в чем решение проблемы! Пусть кто-то другой станет ей судьей и палачом. Но сначала ему предстоит заняться этими пятью самолетами.
– А где Ямашид? – вдруг спросила Анна. – Куда он делся?
– Скорее всего, отлетел прямиком в ад. А тело его там, за ящиками. Это я прикончил этого сукина сына.
– Как ты смог убить его, если у тебя руки связаны? – вскипела Анна.
– А вот так, мадам! – ответил Бучер, поднимаясь на ноги и опуская руки. В правой он сжимал "вальтер", а в левой – зажигательную бомбу.
Оглянувшись, Анна увидела труп Ямашида, после чего, не веря своим глазам, воззрилась на Бучера. Невероятно, но, откинув голову назад, она залилась неудержимым женственным смехом.
– Убери свою пушку, глупый. Меня ты ею не испугаешь. Я же говорила, что знакома с твоим досье, помнишь? Из всех, кого ты убил, женщин не было ни одной.
– А я и не собираюсь убивать тебя, Анна. Но вот государство Ирак – оно сделает это. Ведь до сих пор высшая мера наказания в этой стране – обезглавливание, не так ли? С отрубленной головой тебе будет не до смеха.
И вновь Бучер всмотрелся в ее глаза, на сей раз с более близкого расстояния: неприкрытое бешенство, клокочущее в их серой глубине, производило ужасающее впечатление. Это было страшное, намеренно вызываемое безумие наркомана, уже не способного обходиться без гашиша и опиума. Едва Бучер осознал это, как ноздри ему защекотал специфический сладковато-приторный запах, исходящий от тела всех наркоманов, принимающих гашиш в смеси с опиумом. Только сейчас Бучер наконец догадался, почему каждое убийство Анна совершала столь изощренно, смакуя все тщательно и хладнокровно продуманные ею детали. Ведь тот, кто систематически принимает смесь гашиша и опиума, легко идет даже на самые отталкивающие, самые омерзительные, самые немыслимые преступления.
