Грязным платком ежеминутно стирал пот с лица.
На сей раз Кочергин приказал мне подвезти Полосухина до дому на машине.
В этом тоже таился определенный смысл.
Когда я вышел из подъезда и предложил Полосухину сесть в машину, он испустил тягостный вздох и тихо пробормотал:
– Так… понятно… Ну и слава богу…
Но радость его была преждевременной: я направил машину не в тюрьму, как он ожидал, а в Больничный переулок.
Глухаревский прождал его у краеведческого музея до двух ночи, а потом рискнул заглянуть к нему домой. Но Полосухина дома не оказалось. И не оказалось по вине самого Полосухина.
Когда я въехал в Больничный переулок, он понял, что его везут домой, и взмолился:
– Подбросьте меня до аэродрома… Вам ничего не стоит. В четыре утра я должен подвозить бензин.
Я исполнил его просьбу.
С той ночи Полосухин ни дома, ни в городе не появлялся: он не покидал территории аэродрома.
В полдень меня вызвал капитан Кочергин. Я застал его в приподнятом настроении. Он расхаживал по кабинету и жадно курил.
– Настал момент проверить, во имя чего мы рисковали, – сказал он.
– Что прикажете делать?
– Позвоните в бюро пропусков, – он показал на свой телефон, – и закажите пропуск Полосухину!
– Опять вызвали?
– И не подумал. Звоните!
Я заказал пропуск и выжидающе посмотрел на капитана. Он не стал дразнить мое любопытство и объяснил:
– Телефонистка коммутатора сообщила, что кто-то звонит из-за города, себя назвать отказывается и настойчиво просит соединить его с начальником, который сидит в восемьдесят пятой комнате. Стало быть, со мной. Я разрешил.
Оказывается, Полосухин. Просит принять. Срочно принять. Он на аэродроме.
Дальше терпеть не может и должен все сказать. Дело якобы пахнет кровью: его жизнь в опасности.
– Что же произошло? – прервал я капитана.
– Очевидно, то, чего следовало ожидать. Я послал дежурного на машине.
Так быстрее, – добавил Кочергин.
Минут через десять дверь приоткрылась, и дежурный по отделу ввел Полосухина. Вид у него был неприглядный: вымазанное известкой пальто застегнуто на одну пуговицу, ворот рубахи открыт и подвернут, волосы всклокочены, под глазами серые мешки.
– Здравствуйте… – тихо проговорил он и затоптался на месте.
Кочергин предложил ему сесть:
– Вы хотите что-то сказать нам?
Полосухин решительно кивнул, но не ответил ни слова. Он, видимо, приводил в порядок растрепанные мысли.
Мы ждали. Пауза затянулась. Полосухин глядел куда-то мимо нас и ожесточенно грыз ногти. Он был в чрезвычайном возбуждении.
