очень большое число лиц, на которых эти идеи
могут иметь влияние. Эти люди представляют собою психический тип, достойный самого внимательного изучения
[47].
Подойдем теперь ближе к самой этой вере. Как и всякое религиозное переживание, она зиждется на следующем молчаливом утверждении: человеческая природа двойственна, человек живет своею мыслью в двух областях – поверхностной и более глубокой, и его жизнь протекает с большим или меньшим уклоном в ту или другую сторону. Поверхностная и низшая область – это область плотских ощущений, инстинктов и желаний, эгоизма, сомнений и мелочных личных интересов. Но в то время как христианское богословие считало основным пороком человеческой природы дерзновение, Духовное Врачевание видит проявление ее животного начала в страхе, что придает этому учению совершенно новую религиозную окраску.
"Страх", – говорит один писатель этой школы, "имел большое значение в процессе эволюции; именно он, думается мне, создал всю способность предвидения у большинства животных. Однако нелепым было бы утверждение, что страх должен остаться элементом духовной жизни цивилизованного человека. Я полагаю, что элементы страха в предвидении вовсе не повышают жизненной энергии цивилизованных людей, которые руководятся в своих поступках естественным чувством долга и симпатии, – а наоборот оказывают на них ослабляющее действие. Когда страх становится бесполезным, он только вреден и должен быть удален, как удаляются омертвевшие части из живой ткани. С целью разобраться в понятии страха и для того; чтобы рельефнее изобразить его проявления, я образовал слово страховидение (fearthought), которое обозначает собою вредные для человека элементы в предвидении, и которое я определил как произвольное внушение себе чувства своей слабости. Этим я поставил страх на действительно принадлежащее ему место; в категорию вредных, ненужных, а потому недостойных вещей" [48].
Скорбное и страдальческое настроение, порождаемое в человеке преобладанием "страховидения", встречает со стороны приверженцев духовного врачевания уничтожающую критику:
"Подумайте на минуту о той жизни, какая предстоит нам с первых дней нашего существования. Подумайте о разных условностях, обычаях, социальных требованиях, о роли в ней теологии и об общем миросозерцании; о традиционных идеях относительно первого воспитания и дальнейшего образования, брака и выбора жизненного пути. Ко всему этому присоединяется длинная цепь опасений: после болезней детства – болезни зрелого возраста, потом болезни старости; мысль о том, что мы состаримся, потеряем силы и способности, впадем в детство. И все это венчается страхом смерти. В общем, это бесконечный список всякого рода страхов и мучительных тревог. Опасение отравиться вредной пищей, страх ветра, жары, холода, возможности насморка. Длинный ряд ужасов, грызущих забот, беспокойств, тоски, предвидений, пессимистических мыслей, болезненных чувств; чудовищное шествие мрачных видений, так часто вызываемых нашими советчиками, в особенности докторами. Все это, готовое уничтожить нас, кружится над нами страшным хороводом зловещих призраков. Но это еще не конец. Неисчислимые полчища их пополняются множеством добровольцев из повседневной жизни: страх перед несчастными случаями, страх потерять имущество, быть ограбленным, страх пожара, войны. Мало того, что мы боимся за себя. Когда заболевает кто-нибудь из наших друзей, мы сейчас же начинаем думать о худшем исходе и трепещем за его жизнь. И если мы видим кого-нибудь в печали, мы начинаем сочувствовать ему, т.е. переживая с ним его печаль, этим самым увеличиваем ее"
