– Ты же знаешь, что нет.
– Ты уверена, что готова отказаться от того, от чего ты отказываешься?
– Абсолютно уверенной быть нельзя.
– Нельзя?
Она ласково улыбнулась.
– Конечно, нет. На свете ничего абсолютного не существует. Я только знаю, что в эту минуту больше всего на свете мне нужен ты.
– А завтра?
– А завтра будет видно.
Она снова прижалась ко мне, как и в прошлый раз, когда лил ледяной дождь, но сейчас ярко светило солнце, было жарко и сухо. Я смотрел мимо нее на мир: синее море и синее небо, высоко над нами большие белые облака, казавшиеся невесомыми, а впереди длинная, нескончаемая полоса суши. Далеко в море, направляясь в сторону острова, появилось судно, сверкающее на солнце задранным носом. Реявший над ним темный флаг ветер свернул в узкую полоску.
– Когда мы сможем пожениться? – спросила она в моих объятьях.
– Через пять дней. Церемония состоится в пятницу вечером, а на субботу и воскресенье мы уедем. Можем поехать в Мобил. – Я тут же поспешил исправить ошибку: – Или в Галвестон. А то и в Майами. Лучше всего слетать в Майами.
Она подняла голову. Упоминание о Мобиле ее не смутило.
– Как ты думаешь, Хармон отпустит нас на целую неделю?
– Нет, не отпустит.
Она беззвучно рассмеялась.
– И правда нет, – сказала она.
Странно, но ревности я не испытывал.
Яхта шла прямо на нас. Я уже мог различить реи, отливавшие темным серебром в лучах солнца.
– Обойдемся и двумя днями, – сказала она. – А потом устроим себе настоящий медовый месяц.
– Думаешь, Хармон даст нам отпуск одновременно?
– Ему придется.
Хармон меня теперь не тревожил. Собственно, теперь ничто меня не тревожило. Ада повернула голову, чтобы посмотреть на яхту, и прядь ее растрепанных ветром волос скользнула по моей щеке.
– Красивое судно, – заметил я.
Ада отвернулась.
– Пойдем в отель.
Она взяла меня под руку, и мы направились к отелю, миновав сначала полосу песка, смешанного с ракушками, а потом его ослепительно белую гряду.
Случилось это позже, уже в номере.
– Она стала на якорь, – подойдя к открытому окну, заметил я.
– О чем ты говоришь?
– О яхте. У причала отеля.
– А! – Она сказала это совершенно безразличным и отчужденным тоном.
Ничего не подозревая, я продолжал смотреть на причал. И вдруг почувствовал, что машинально вцепился в подоконник.
– Черт бы побрал!
– Что случилось? – подскочила она ко мне.
– Смотри!
Я указал на нос судна темного дерева с отделкой цвета сливок, отливавшей на воде серебром, на изящный синий вымпел, тяжело свисающий с гюйштока, и на высокого широкоплечего человека в блейзере и в темной шапочке яхтсмена, стоявшего неподвижно и отдававшего какие-то приказания.
