– Ну чего, договаривай!
– А оно, – упрямо повторил практикант, – не всегда…
– Вот именно, не всегда соответствует твоим идеалам, Максим. Я не преувеличиваю?
– Скорей, наоборот.
– Ладно, примем к сведению. Тогда, может, и сработаемся. Чем черт не шутит, а? Особенно когда Бог спит. А ко мне все-таки почему?
– Не понял.
– Ну в нашу контору – понятно. А ко мне зачем?
– А-а… У нас на лекциях по уголовному праву часто вас цитируют. Ваши расследования, я хотел сказать.
– И что?
– Нравится, – застенчиво улыбнулся Максим.
– Скажи пожалуйста… – многозначительно покачал головой Турецкий. – Ну а как бы ты, к примеру, посмотрел на такой факт. Предположительно. Вот я – весь такой-разэдакий – вдруг взял и ушел из Генеральной? Надоело, понимаешь. И начальство, как ты говоришь, не всегда соответствует. И денег вечно не хватает. Вот возьму и уйду в коммерческие структуры, а? Как тогда?
– Bы имеете право так поступать. Вы уже успели сделать немало.
– Считаешь?
– А почему нет? Даже металл вон устает. Термин есть специальный – усталость металла.
– А ты как же?
– Я все равно буду следователем. Пусть непрестижно, зато это правильно.
– А вечерами ты чего делаешь? Ну когда не раздумываешь над мировыми проблемами?
Максим вдруг покраснел, будто робкая девица, засмущался, и Турецкий, заметив неловкость, тут же постарался убрать прочь всяческие недомолвки.
– Между нами, раз уж так случилось, не должно оставаться неясностей, тем более непонимания. Откровенность, как говорится, за откровенность.
– У меня девушка… учится в хореографическом училище. В общаге живет. У нее и подружки есть. Очень, вам скажу, даже ничего!
– Да ну?… – Турецкому стало почему-то скучно. Всюду одно и то же. – Ну я, извини, по девушкам не ходок. Мы больше по бабенкам. Возраст не тот, Максим.
– Какой это у вас возраст?! – воскликнул он с неподдельным жаром. – Да в вашем возрасте!… Постойте, Александр Борисович, а может, мы сегодня, если захотите?… Минуту, кажется, они у меня в плаще, там, в вестибюле, внизу! Можно, я сбегаю?
– А что ты забыл в плаще в вестибюле?
– Я сейчас! – И Максим, как наскипидаренный, вылетел из кабинета пулей.
Через минуту, открыв без стука дверь, в кабинет зашел Меркулов. Был он в плаще и кепочке. Под мышкой держал свой старинный кожаный портфель, с которым, помнится, ходил, еще будучи следователем Московской городской прокуратуры. А Турецкий, вот как теперь Максим, был тогда у него практикантом.
Костя в кабинет-то вошел, но тут же выглянул в коридор и с сомнением посмотрел на Турецкого.
