Встав коленом на сиденье, она перегнулась к багажнику. Удар был таким сильным, что откидной борт оторвался и ударил ее по затылку. Сзади лежали картонные коробки, старый полотняный мешок, кроссовки и пропитанная бензином куртка. Ничего странного, ничего подозрительного.
В сознании Дианы медленно оформлялась немыслимая гипотеза.
Диана погасила фонарь и прислонилась к спинке переднего сиденья. Чтобы все проверить, она должна допросить единственного свидетеля.
Себя.
Нужно оживить воспоминания и решить, теряет ли она рассудок или это дело выходит за границы возможного.
Только один метод позволял нырнуть внутрь себя.
И помочь Диане тоже мог один-единственный человек.
Из мраморного холла открывался вход в затянутый темным бархатом зал с белыми колоннами. В полукруглых нишах стояли столики. В полумраке блестел лаком рояль, сумрачные картины на стенах отбрасывали золотистые блики, зелень и светлые фасады на Елисейских Полях виднелись в широких окнах, создавая тонкий контрапункт красно-коричневым переливам дерева. Исходивший от грозового неба ровный перламутрово-серый свет идеально гармонировал с приглушенным декором зала. Даже тишина в этом ресторане была особой: нежно звенел хрусталь, позвякивало серебро, чопорно звучал смех.
Идя по залу за метрдотелем, Диана чувствовала спиной взгляды посетителей. В основном это были мужчины в дорогих костюмах и с тусклыми улыбками. Диана знала, что за уютной обстановкой и спокойными лицами бьется потайное сердце власти. Ресторан был одним из тех престижных мест, где каждый день за обедом решались политические и экономические судьбы страны.
Метрдотель подвел Диану к последней нише и удалился. Шарль Геликян не читал газету и не разговаривал о делах с собратом по деловому миру. Он ждал – спокойно, терпеливо. Диана оценила этот знак утонченного уважения.
Выйдя из мастерской, она позвонила отчиму на сотовый – номер Шарля знали от силы человек двенадцать в Париже – и попросила немедленно с ней встретиться. Шарль рассмеялся, восприняв просьбу падчерицы как детский каприз, и пригласил ее в ресторан, где у него была назначена деловая встреча с клиентом. Диана съездила домой, приняла душ, смыла въевшийся в волосы запах марихуаны и машинного масла, переоделась и явилась в ресторан, излучая принятую здесь беспечность и непринужденность.
Шарль встал и усадил Диану на округлую банкетку. Она сняла плащ, представ перед отчимом в обтягивающем черном платье без рукавов, таком простом, что в нем, казалось, не было ни единого шва, в мерцавшем на ключицах жемчужном ожерелье, с которым перекликались такие же жемчужины в ушах. Диана Тиберж во всем своем блеске.
