Когда я уходил, билетный контролер с тоской посмотрел на меня и печально спросил:
– Уходите? Погуляли бы еще. Эх, господин! Если бы вы знали, как тут тяжело…
– Тяжело? – удивился я. – Почему?
– Нешто ж у нас нет совести или что?! Нешто ж мы можем в глаза смотреть тем, кто сюда приходит? Срамота, да и только… Обрываешь у человека билет, а сам думаешь: и как же ты будешь сейчас меня костить, мил-человек?! И не виноват я, и сам я лицо подневольное, а все на сердце нехорошо… Нешто ж мы не понимаем сами – картина это или што? Обратите ваше внимание, господин… Картина это? Картина?! Разве такое на стенку вешается? Чтоб ты лопнула, проклятая!..
Огорченный контролер размахнулся и ударил ладонью по картине. Она затрещала, покачнулась и с глухим стуком упала на пол.
– А, чтоб вы все попадали, анафемы! Только ладонь из-за тебя краской измазал.
– Вы не так ее вешаете, – сказал я, следя за билетеровыми попытками снова повесить картину. – Раньше этот розовый кружочек был вверху, а теперь он внизу.
Билетер махнул рукой:
– А не все ли равно! Мы их все-то развешивали так, как Бог на душу положит… Багетщик тут у меня был знакомый – багеты им делал, – так приходил, плакался: что я, говорит, с рамами сделаю? Где кольца прилажу, ежели мне неизвестно, где верх, где низ? Уж добрые люди нашлись, присоветовали: делай, говорят, кольца с четырех боков – после разберут!.. Гм… Да где уж тут разобрать!
Я вздохнул:
– До свиданья, голубчик.
– Прощайте, господин. Не поминайте лихом – нету здесь нашей вины ни в чем!..
– Вы серьезно писали эту рецензию? – спросил меня редактор, прочтя исписанные листки.
– Конечно. Все, что я мог написать.
– Какой вздор! Разве так можно трактовать произведения искусства?
Будто вы о крашеных полах пишете или о новом рисуночке ситца в мануфактурном магазине… Разве можно, говоря о картине, указать на какой-то кармин и потом сразу начать расхваливать вентиляцию и отопление той комнаты, где висит картина… Разве можно бессмысленно, бесцельно восхищаться какими-то голубыми квадратиками, не указывая – что это за квадратики? Для какой они цели? Нельзя так, голубчик!.. Придется послать кого-нибудь другого.
При нашем разговоре с редактором присутствовал неизвестный молодой человек, с цилиндром на коленях и громадной хризантемой в петлице сюртука. Кажется, он принес стихи.
– Это по поводу выставки «Ихневмона»? – спросил он. – Это трудно – написать о выставке «Ихневмона». Я могу написать о выставке «Ихневмона».
