Дама и сопровождающие её мужчины пересекли кипарисо-пальмовый проспект, направились к ресторану «Амра» и стали в конце мола за спинами рыбаков-любителей. На голубом рейде залива белело лишь научно-исследовательское судно «Ингур».
Красивая дама – Илона Сергеевна Голицына; безнадежно унылый – её супруг, Виталий Васильевич Кутин, доцент, импозантный мужчина – их друг, Леон Константинович Курбский, член-корреспондент Академии наук.
И всё сказанное о них – неправда. Ибо так именуют себя они сами. Илона не Голицына, Кутин её номинальный супруг, а Курбский не член-корреспондент и вообще не Курбский.
Стоя за спинами рыболовов, они молча всматривались в далекий горизонт. Говорят, в ясную погоду с сухумской горы видны очертания берегов Турции.
* * *
Значительно левее мола и ресторана «Амра» на гальке пляжа в этот час грелись на солнце двое: длинноногий с горским носом, чуть удивленными глазами и рядом с ним молодой человек с профилем лирического героя кинофильма.
– Давно на этих берегах? – спросил длинноногий.
– Двадцать третий день.
– Я – сорок восьмой. Не люблю дополнительных вопросов. Я не научный работник и не педагог. Загораю по собственному желанию после восьмилетнего перерыва. Вопросы будут?
– Нет.
– Жаль. На сей раз. Мне нужно высказаться. Вы способны, не перебивая, слушать минут двадцать?
– Способен.
– Самоотверженный человек. Я наблюдаю за вами третий день – ваш облик заслуживает доверия. Итак, в кармане моих брюк лежит паспорт. Новенький. Скучал по нему восемь лет и два месяца. Есть вопросы?
– Нет.
– Продолжаю. Восемь лет назад в одном аэропорту меня встречали как дорогого гостя. Предупредительно взяли из моих рук чемодан, любезно усадили в машину и предоставили отдельную камеру. Я был, безусловно, дорогим гостем. По квитанции, взятой из моего бумажника, встретившие меня охотно получили мой багаж – несколько ящиков, которые доставил грузовой самолет. Из них без моего разрешения извлекли пятьсот, повторяю – пятьсот, дамских шерстяных джемперов и кофточек. Много дней вашему собеседнику задавали уточняющие вопросы, на которые он не отвечал ввиду дурного настроения. Встретивших меня мучило любопытство – каким образом я, двадцатишестилетний студент, заочник исторического факультета, оказался владельцем полутысячи дамских джемперов.
Моя настойчивая немногословность не обескуражила собеседников – мне популярно объяснили, что в данном случае скромность не самое лучшее качество. Правда, прокурора я любезно осведомил, что бумажник и квитанцию, лежавшую рядом со стодолларовыми купюрами, я нашёл в самолете. Моя фантазия не имела успеха – мне предложили двенадцать лет трудовой деятельности в районе хладных морей. Я принял предложение, оставив паспорт в горсуде.
