На пересечении двух троп остановился почти обнаженный негр с узкой набедренной повязкой на теле. Он нес письмо для Зверева с побережья. Слева от него дул ветер, донесший до чувствительных ноздрей человека слабый запах, говоривший о присутствии льва. Ни секунды не колеблясь, негр исчез в листве дерева, которое нависало над тропой. Может быть, Симба был сыт, может быть, Симба не охотился, но негр-посланец решил не рисковать. Он был уверен, что лев приближается, и решил ждать здесь, откуда были виды обе тропы, пока не увидит, какую из них Симба выберет.
Наблюдая без особого волнения, ибо был уверен в надежности своего убежища, негр оказался неподготовленным к зрелищу, которое вскоре предстало перед его глазами. Такого он не мог вообразить даже в бреду. Он заморгал, чтобы убедиться, что не спит, но нет, ошибки быть не могло. Это действительно была белая женщина, почти обнаженная, если не считать золотых украшений и мягкой полоски леопардовой шкуры, белая женщина, которая шла, запустив пальцы в черную гриву огромного золотистого льва.
На перекрестке они повернули влево, на тропу, по которой следовал и он. Когда они скрылись из виду, негр схватился за амулет, висевший на шнурке на шее, и стал молиться Мулунго, богу своего народа, а когда снова двинулся в путь, то пошел другим, окольным путем.
Под покровом ночи Тарзан часто приходил в лагерь чужеземцев и, устроившись на дереве, слушал, как Зверев знакомит спутников со своими планами; таким образом человек-обезьяна оказался в курсе их замыслов вплоть до мельчайших деталей.
Выяснив, что действовать они станут не сразу, Тарзан отправился бродить по джунглям, подальше от лика и неприятного запаха людей, в полной мере наслаждаясь свободой и покоем, которые ценил превыше всего в жизни. Он знал, что Нкима добрался к этому времени до места назначения и доставил послание, которое Тарзан отправил с ним. Он все еще был озадачен загадочным исчезновением Лэ и раздосадован из-за того, что не смог найти ее след. Тарзана искренне огорчило ее исчезновение, так как у него уже был готов план возвращения ее на престол и наказания врагов. Однако он недолго сожалел о неудаче и принялся перелетать с ветки на ветку, вкушая полную радость бытия, а когда почувствовал голод, то стал выслеживать добычу в мрачном грозном молчании охотящегося зверя.
Иногда он думал о молодом симпатичном американце, который пришелся ему по душе, хотя Тарзан и считал его врагом. Знай он о почти безнадежном положении Коулта, то, возможно, поспешил бы на помощь, однако ничего этого он не знал.
