— Он не будет есть? — не без удивления спросила Рэти.
— И пить. И дышать — в нашем понимании.
— Мне его жаль.
— Напрасно. Он потеряет радость насыщения, но зато избавится от страданий голода, от болезней органов пищеварения, от прелести так называемых естественных отправлений. Он утратит способность наслаждаться чистым воздухом, зато ему станет неведомым удушье. Но все это пустяки! Замена нашей бренной плоти откроет перед человеком будущего такие источники информации, о которых мы и мечтать не можем. Он увидит и услышит скрытые от нас краски и звуки. Бессмертие даст ему безграничную власть над временем. Представьте себе, Рэти, какую силу обретет мозг, освобожденный от забот выживания и от страха смерти. Каким глубоким и стойким станет счастье по знания и творчества, когда все ресурсы интеллекта сосредоточатся на расшифровке тайн бытия, на освоении беспредельной Вселенной! Разум поможет людям в короткий срок победить и свою глупость, и болезни, и смерть.
Лайт увлекся. Его глаза сияли, как будто он видел не милую, внимательную девушку, а то совершенное создание, которое жило в его воображении. Рэти хотела что-то спросить, но он остановил ее движением руки:
— Погодите. Мы подходим к главному. Ведь беда нынешнего человека не только в его физическом не совершенстве. Если бы только это! Скажите, Рэти, часто вы встречаете людей, которые вызывали бы у вас восхищение гармоничным сочетанием смелого ума и благородной души?
— Сегодня встретила впервые.
— Я спрашиваю серьезно.
— И я не шучу.
— Разве не ужасно, что так много людей не желают думать ни о чем, кроме своих шкурных дел?
— А может быть, они ни о чем другом думать не способны?
Вопрос был неожиданным и заставил Лайта уважительно взглянуть на Рэти.
— Вероятно, вы правы, — есть и такие… Тем хуже.
— Кому?
— Всем. Нежелание и неспособность думать — разные проявления одного и того же порока. Единственное, что определяет у большинства отношение к истине…
— Ее последствия для личных интересов человека, — закончила Рэти. — Я цитирую ваш закон об эмоциях. Разве он не подходит к этому случаю?
— Умница, Рэти, — одобрительно кивнул Лайт. — Тогда вам не нужно доказывать, что поступками людей слишком часто руководят самые низменные эгоистические чувства.
— Конечно, не нужно. Я это вижу каждый день, с детства, у всех. Меня это даже не удивляет.
— Самое страшное, что никого не удивляет. Сколько людей делают только то, что выгодно им, а на других им наплевать. Они живут в страхе перед личными потерями, перед угрозой своему благополучию, своей карьере. Страх рождает трусость, а трусость — мать раболепия, двуличия. Отсюда — постоянная готовность совершить подлость. И все это никого не удивляет. Все уверены, что иначе и быть не может.
