Мастер и Афродита | страница 65
– Так объяснишь ты наконец, что же натворил этот Темлюков. – Адмирал с сожалением затушил чинарик в хрустале пепельницы и уставился на Шумова.
– Тут в двух словах не расскажешь, – задумался Шумов.
– Расскажи в трех, – посоветовал адмирал.
– Художник Темлюков большой, что и говорить. Бог ему не пожалел, отвесил таланту щедро.
И удача была. В двадцать шесть лет – член Союза.
Мастерская, заказы. Космонавтов писал, правительство. Шел как по маслу. И вдруг – заява: соцреализм – фальшивое учение, вся моя предыдущая жизнь пустая. И понеслось. На своей персональной выставке это заявил: перед народом, перед всей прессой. Министерство, конечно, отреагировало.
Заказов у Темлюкова больше нет. А ему и не надо.
Иностранцы к нему валом. Сам Генрих Дорн у него картинки покупает. Вот и живет отшельником. Друзья от него отвернулись. Я тоже к нему не хожу и к себе не зову. И не потому, что боюсь начальства, мне, Павел Андреевич, он своей заявой в душу плюнул.
Выходит, он теперь настоящий, а я так, халтурщик соцреалистический. Я этого Темлюкову простить не могу. Я честно работаю и халтурщиком и дураком себя не считаю.
– Да лучше тебя, Иван Иванович, я художника и не знаю. Потому и портрет решил у тебя заказать. Для внуков портрет, не для меня. Мне похожесть нужна.
А ты как напишешь, так напишешь. Один в один.
Нет, лучше тебя в Москве никто не может…
Провожая нетвердой походкой адмирала к лифту, Шумов обиду от министерской дамы почти забыл. Искренняя лесть заказчика бальзамно улеглась на душу живописца.
– Прошу, – улыбнулся он, открывая дверь лифта, но адмирал дверцу придержал:
– Слыхал, с других за портрет по две тысячи давно берешь. Почему с меня полторы?
– Друзьям не набавляю, – хмыкнул Шумов. – На рыбалку в Астрахань на своем самолете свозишь.
Тут мой интерес и состоится.
Адмирал погрузился в лифт и, мелькнув парадом орденов и лент, поплыл вниз.
– Я тебя и так свожу, – донесся из глубины шахты его удаляющийся сиплый голос.
Шумов повернулся к своей двери, но в этот момент из второго лифта выкатился круглый и румяный генерал Ямцов. Иван Иванович оглядел парадный прикид генерала, машинально подсчитал количество орденов и нашивок и широко улыбнулся, распахнув дверь в квартиру. Ямцов в друзьях живописца не состоял, и парадный портрет кисти Шумова обходился ему в две с половиной тысячи. Усадив модель на уже знакомое кресло в мастерской. Шумов забежал в ванную, подставил голову под холодный душ, фыркнул, изгоняя лишние алкогольные градусы, и, вернувшись уже твердой походкой в мастерскую, сказал: