– Это не задача, - ухмыльнулся Петро. - Дочка с городу пластинку привезла, «Ростовские звоны» называется. По ней и освоился. Могу и «Камаринскую» вдарить, да батюшка не велит.
Он сидел на каменной приступочке, в щелях которой билась уже засыхающая травка, тянулась напоследок к чистому небу. Запрокинув голову, щурясь от солнца, тянул из горлышка молоко, смахивал с небритого подбородка белую струйку, никак не мог оторваться.
– Привет, Петро!
– Здорово, Леха. - Он поставил пустую бутылку на камень, привстал, сунул навстречу холодную ладошку. - Чего не спится-то?
– Уезжаю сегодня.
– Далеко ли? Небось за рубеж? Сейчас все туда повадились. Бегут. Натворили делов - и бегут. Стало быть, попрощаться заехал?
– Стало быть, так…
– Полковника-то навестил? Ну-ну. Глаша приходила по нем панихидку заказывать, а батюшка говорит: а то сами не знаем! Отслужил.
– Сегодня звонить будешь?
– Не, чего звонить…
– Можно я на колокольню поднимусь?
– Оглядеться пристало? Попрощаться? Да погляди, коли такой нежный, не жалко. Только взбирайся осторожно, ступени не меняли еще, дерево все погнило без кровли. Смотри не оборвись, держись к стенке поближе, на середку не ступай. Покурить-то найдется?
Он порылся в карманах, вытащил большой ключ, отпер скрипнувшую петлями кованую дверь в сводчатом проеме. Отдал мне ключ.
– Потом сюда, под этот камень, положишь.
Я поднялся на верхнюю площадку. Колокола негромко, по-шмелиному густо гудели от верхового ветра, веревки, спадая с языков, чуть заметно шевелились, волнисто уходили вниз. Сгнившую и обвалившуюся кровлю заменяла негустая крона березки, вцепившейся в серые влажные кирпичи карниза. Вокруг колокольни чертили небо ласточки.
Я подошел к перилам, поднял бинокль. «Вот моя деревня, вот мой дом родной», вот проселочная дорога среди деревьев, ведущая к шоссе; виден его кусочек, быстрый промельк машин на трассе… Все как на хорошей, рельефной карте. И если муха навозная по ней поползет, ее и нарочно не проглядишь. Думаю, и ждать долго не придется…
Рассчитал я верно - около семи с трассы свернула иномарка, нырнула под кустик, спряталась. Мужик в пиджаке, с сумкой через плечо, постояв на дороге, пошел не торопясь к моему дому. Постучал для порядка в запертую дверь, потоптался вроде бы растерянно на крыльце, обошел дом, заглядывая в окошки. Вновь поднялся на крыльцо, незаметно огляделся, вынул из сумки отмычки, ковырнул в замке и шмыгнул, как крыса, в дом.
Управился он быстро. Опять постоял на крыльце и огляделся, запер дверь и, пройдя недалеко по дороге, свернул в кусты. Конечно, он ведь не уедет, пока не убедится, что дело сделано, и сделано чисто.
