Не про всякого военачальника скажешь, что отличительной его чертой является человеколюбие. Про Тухачевского же это можно сказать с полным основанием.
Мне не пришлось видеть, как Михаил Николаевич руководил в 1921 году ликвидацией Кронштадтского мятежа. Но я хорошо помню приказ, подписанный им вместе с главкомом С. С. Каменевым и опубликованный в «Правде» 17 марта. В документе этом словно бы продолжалась наша беседа с Михаилом Николаевичем на запасных путях станции Ростов-главная. Приказ обязывал:
«Всем добровольно переходящим на нашу сторону не причинять никакого оскорбления и насилий, ибо для всех, искренне раскаявшихся, рабоче-крестьянская власть сохранит жизнь».
А в архиве Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина мне удалось разыскать листовки, написанные Тухачевским в период его борьбы с антоновщиной. Сколько в них огня, несгибаемой воли, житейской правды! И вместе с тем сколько человечности!
Одна из листовок гласит:
«В случае явки бандита с оружием в штаб Красной Армии в течение двух недель со дня ареста семьи, семья подлежит немедленному освобождению, имущество немедленно возвращается».
В другой листовке подчеркивается:
«Всему личному составу надлежит избегать нанесения какого-либо ущерба или оскорблений честным трудящимся гражданам».
Михаил Николаевич думал не только о сегодняшнем дне нашей страны. Его всегда волновало и ее будущее. В этом я, в частности, имел возможность убедиться, присутствуя в качестве корреспондента «Правды» на Седьмом белорусском съезде Советов в мае 1925 года.
9 мая мой отчет об этом съезде «Правда» напечатала под заголовком «Будем готовы к обороне». В отчете излагалось выступление М. Н. Тухачевского, и есть там, между прочим, такие строки: «В случае нападения на нас… Белоруссия явится стратегическим плацдармом, где развернутся… столкновения Красной Армии с армиями западноевропейского капитализма».
Хорошо запомнился мне еще и такой эпизод.
В 1927 году, будучи уже заведующим военным отделом «Правды», я получил от Марии Ильиничны Ульяновой задание организовать курсы по подготовке спецвоенкоров.
– Думаю, – сказала Мария Ильинична, – вам надо связаться с Тухачевским. Владимир Ильич очень высоко ценил его военные способности. Я позвоню Тухачевскому, а вы съездите к нему и обо всем договоритесь.
Готовясь к этой встрече, я отыскал в своем обширном архиве интервью с бывшим командармом-9 Иеронимом Петровичем Уборевичем, взятое вскоре после освобождения Кубани. Заканчивалось оно следующими словами: «Искренно сожалею, что у нас в действующей Красной Армии не было необходимого количества хорошо подготовленных военных корреспондентов, которые могли бы сохранить интересный и волнующий материал».
