В этот же вечер главная улица Ростова, тогда еще называвшаяся Садовой, огласилась криками мальчишек-газетчиков:
– «Советский Дон» на завтра![33] Первое заседание горсовета! Речь товарища Тухачевского!
А утром от заведующего ДонРОСТА я получил новое задание – «добыть» у Тухачевского интервью о положении на Кавказском фронте и ровно через час сидел в салон-вагоне командующего, разложив свой нехитрый корреспондентский инвентарь.
Тухачевский начал беседу легко и непринужденно:
– Белая армия нами окончательно разгромлена. В Новороссийске захвачено тридцать тысяч неприятельских солдат и две тысячи офицеров. Кубанские войска частично сложили оружие, а частично перешли на нашу сторону со всем вооружением и снаряжением, во главе с офицерами и сразу активно выступили против Деникина. Например, первая кубанская дивизия, действующая теперь в составе Красной Армии, ворвалась в Новороссийск на плечах врага. Советская власть и товарищ Ленин относятся благосклонно к тем пленным, которые перешли на нашу сторону с чистой душой…
Тут Михаил Николаевич на минуту задумался, присел в кресло и продолжал:
– Когда у Ленина спросили однажды, как быть с пленными французскими солдатами, страдающими от холода и голода, Владимир Ильич ответил кратко, но выразительно: «Одеть и накормить». А ведь то были пришлые, интервенты! Здесь же мы имели дело с нашими соотечественниками, которым Антон Деникин насильно сунул в руки винтовку.
Я быстро записывал то, что говорил Михаил Николаевич, и все отчетливее понимал, что передо мной полководец с рыцарскими представлениями о своем долге, благородный в поступках и мыслях. Беспощадный к врагу с мечом, он милостив к положившим меч, свободен от озлобления и мстительности.
Как сейчас, стоит у меня в памяти этот яркий весенний день. Голубые шторы вагона распахнуты, и луч солнца скользит по большому столу, застланному разноцветным полотнищем карты. Тухачевский шагает по вагону, обдумывая слова, и делает иногда рукой такой жест, словно бы подбрасывает их, пробуя на вес.
– Надеюсь, – убежденно говорит Михаил Николаевич, – что русские офицеры, порвавшие с Деникиным, честно послужат Советской республике. Но если на великодушие, какое проявляет к ним рабоче-крестьянская власть и ее глава товарищ Ленин, они ответят коварными кознями, пусть пеняют на себя…
Эта беседа помещена в газете «Советский Дон» 14 апреля 1920 года. И сейчас, вспоминая давний разговор, я невольно задумываюсь: как мог этот человек, со школьной скамьи посвятивший себя военному делу, с молодых лет познавший кровопролитные бои, сам испытавший тяготы плена, оставаться таким гуманным, великодушным (хотя и свободным от наивных иллюзий, от маниловщины)!
