Тут я подумал, что мне, пожалуй, не следовало брать Гринхусена в Эвребё. Сейчас уже поздно жалеть, но все-таки я пожалел об этом. И без обиняков сказал Гринхусену все, что я думаю.
– Заруби себе на носу, – сказал я, – что все мы не видели от фру ничего, кроме добра, и от капитана тоже. И если ты вздумаешь трепать своим длинным языком, ты пулей вылетишь отсюда. Советую тебе подумать, место здесь хорошее, жалованье хорошее, еда тоже. Помни об этом и держи язык за зубами.
– Твоя правда, да-да, – как-то уклончиво ответил Гринхусен. – Так ведь я ничего и не говорю, я сказал только, что она как две капли воды похожа на ту самую кузину. А больше я ничего не сказал. Первый раз встречаю такого человека, как ты! Ежели вглядеться, у этой вроде бы и волосы чуть посветлей, чем у кузины, я ж не говорю, что у них одинаковые волосы. И отродясь не говорил. А коли ты хочешь знать, чего я думаю, так я тебе скажу без утайки, та кузина, по-моему, нашей фру и в подметки не годится. Провалиться мне, коли я хоть минуту думал другое. Где это видано, чтобы благород ная дама приходилась кузиной такому типу, я и врагу этого не пожелаю. Не из-за денег, ты ведь сам знаешь, мы с тобой не такие, кто из-за кроны готов удавиться, но с его стороны это неблагородно – сунуть мне в руку две кроны, а потом вычесть их при окончательном рас чете. Вот. Больше ты от меня ни звука не услышишь. Но таких людей, каким стал ты за последнее время, я в жизни не встречал. Слова тебе не скажи, сразу взбеле нишься. Ну что я такого сказал? Инженер оказался жмо том, только подумай – две кроны в день, и это на своих харчах, да еще жилил, где мог. Я и разговаривать с тобой об этом больше не желаю, я просто сказал тебе, чего я думаю, коли тебе так любопытно.
Но вся болтовня Гринхусена ясней ясного доказыва ла, что он узнал фру и ни минуты не сомневается в том, кто она такая.
Теперь все было в полном порядке – господа дома, дни светлые, урожай обильный. Чего же еще желать!
Фру приветливо поздоровалась со мной и сказала:
– Эвребё теперь нельзя узнать, ты так славно все покрасил. Капитан тоже очень доволен.
Она казалась спокойнее, чем когда я последний раз встретил ее на лестнице отеля. И дыхание у нее не стало прерывистым от волнения, как при встрече с Гринхусе ном. Значит, мое присутствие не тяготит ее, – подумал я, обрадовавшись. Только почему она не оставила свою но вую привычку часто моргать… На месте капитана я непременно спросил бы ее об этом. Да еще на висках у нее разбежались едва заметные морщинки, но они ее ничуть не портили, право слово.
