В ожидании посыльного Танцор напялил смокинг, навел на лице огромный фиолетовый синяк и шрам на полщеки.
***
В этот вечер Стрелка была королевой. Группа «Остервенелые дети доктора Моро» выламывалась неизвестно зачем и для кого. Потому что оба зала, забыв о плотских увеселениях, сгрудились вокруг стола, за которым сидела потрясная чувиха, которая кормила объедками затравленного мэна с разукрашенной рожей. Тот примостился у ног своей строгой хозяйки на корточках и то поскуливал, то лизал огромный ботинок.
Вскоре перформенс получил неожиданное развитие. Распихав толпу мощным корпусом, подвалила усатая тетка лет тридцати. И попросила продать «вот этого самого».
– Нет, – решительно ответила Стрелка. И дала рабу разочек затянуться своей изысканной сигареткой.
Тетка предложила тысячу баксов. Последовал тот же самый ответ.
– Пять тысяч.
И опять – «нет».
Когда дело дошло до сорока штук, отказ несколько удивил Танцора. Точнее, его форма:
– Я же сказала, женщина, это не продается!
Не в интонации, а в слове «женщина» отчетливо проступала ухватка торгующих на оптовых рынках малороссок.
Вскоре цена Танцора выросла до восьмидесяти тысяч долларов. Тут уж он понял, что судьба свела их.с особой, которая сидит где-то совсем рядом с нефтяной или газовой трубой.
На девяноста тысячах он по-настоящему испугался: Стрелка начала торговаться.
– Да что вы такое говорите, женщина! Что это вам – джип, что ли, какой-нибудь зачуханный?! И вы говорите – девяносто тысяч! Побойтесь Бога!
– Сто!
– Да знаете ли вы, какой он самец?! Я просто с ума схожу, просто схожу! О, мамочка!..
«Ну, – думал Танцор, – сильна, зараза. Как играет, стерва, как играет! Просто Настасья Филипповна! Вылитая!»
«…Или не играет?»
– Двести!
Чувствовалось, что у тетки крыша находилась уже где-то в районе Уренгоя.
Танцор прижался щекой к ботинку, заскулил так искренне, как не смог бы выразить себя точнее никаким другим образом. И снизу вверх заглянул Стрелке в глаза, которые тут же стали припухать.
Молча погладила Танцора по голове.
Потом с шумом вдохнула носом и выпалила:
– Шла бы ты, блядь, на хер! Всё!
Подняла Танцора. Отстегнула идиотский ошейник. Взяла под руку. И они пошли к выходу.
В космической тишине зала отчетливо прошелестели крылья любви.
Клуб взорвался бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. И свистом, который в данном случае фонетически передавал чувство восторга.
