Увы. С Дедом произошла грустная метаморфоза. Даже две. Одна душевного свойства. Вторая – физического. Точнее телесного. Наиболее неприятной была, конечно, первая.
Дед отвез американскую вдовушку, изрядно захмелевшую в клубе «Шестнадцать тонн», в «Националь», где она снимала апартаменты. И, казалось бы, обо всем с ней договорился. И о том, что они крепко полюбили друг друга с первого взгляда. Вернее, с первой же выпитой рюмки. И о том, что через три дня они отправляются на её белоснежной яхте «Жемчужина Ричмонда», пришвартовавшейся в Северном речном порту, в кругосветное путешествие. И что они будут страстно любить друг друга под жарким экваториальным солнцем, слушая плеск нежной волны. А курчавый бой с серьгой в носу будет беспрестанно приносить им ароматные фрукты, колу-лайт и свежие контрацептивы.
А затем, с нежностью глядя друг другу в глаза, договорились, что, пресытившись экзотическими странами, в которых президент США поддерживает порядок и демократию, чтобы американские туристы чувствовали себя в них как у себя дома, они приедут в Виргинию, в город Ричмонд, и будут жить на прекрасной вилле долго и счастливо. Естественно, оформив соответствующим образом справедливый брачный контракт, согласно которому Деду в случае развода полагался билет до Москвы и пятьдесят долларов на такси.
Однако никакого развода быть не могло. Потому что они искренне и страстно любили друг друга. Любовь эта была залогом долгой и счастливой жизни. Дед, найдя на склоне дней тихую пристань, покуривал бы прекрасные виргинские сигары, совершал верховые прогулки по живописным окрестностям Ричмонда, спорил в клубе миллионеров о политике, о ставках рефинансирования и о видах на урожай табака. И, несомненно, учредил бы ежегодный всемирный фестиваль битников.
Вдовица же, которая к тому счастливому моменту носила бы уже фамилию Ivanoff, разводила бы канареек, занималась благотворительностью и, может быть, стала Почетной попечительницей гуманитарного фонда имени Гинсберга, председателем которого был бы, конечно, Дед.
Все это вихрем пронеслось в его голове, когда они прощались у дверей «Националя».
Он нежно сказал ей: «Моя принцесса!» Она: «Мой принц!» Обменялись телефонами. Страстно поцеловались. И расстались до завтра, чтобы всю ночь не спать, мучаясь от невозможности видеть дорогого человека.
Утром, слегка опохмелившись, Дед схватил телефонную трубку и, обмирая сердцем, набрал заветный номер. И долго слушал скучные, как осень за окном, длинные гудки.
