– Да, Прябин молод, но умен, – нахмурился Обри, а Годвин сердито фыркнул.
– Но министерство обороны, служба безопасности и десяток других организаций не относятся к этому так же серьезно, как вы, сэр!
– Тони... – смущенно прервал его Обри.
– Простите, сэр. – В словах Годвина не чувствовалось раскаяния.
– Хорошо, – нелюбезно согласился Обри. Отказ сотрудничать с Годвином – обычная ведомственная скрытность английских организаций, стыдливо признавался он себе, в данный момент не такое плохое дело. Годвин стал фанатиком, смутьяном. Теперь же, именно теперь, когда еще не высох, тем более не затвердел, свежий глянец, у Обри не было никакого желания раскачивать лодку. – Хорошо, Тони. Скачи в Штаты и посмотри, что там у них. А когда мы оба вернемся, то... – Он взглянул на корзину с входящими бумагами. В ней оставался непрочитанным подробнейший отчет Годвина по стокгольмскому делу.
От внимания Годвина тоже не ускользнуло, что документ оставался в своем первозданном виде.
– Как только вернусь, начну с него, – утешил его Обри. С похорон брата, добавил он про себя и тут же, правда, на мгновение, вспомнил Хайда. Настоящее, с тех пор как он сел в этот кабинет, настойчиво врывалось в бреши, образовавшиеся с потерей этих близких ему людей. Настоящее в виде дел, которыми занимался Годвин, его нового положения во главе разведки с соответствующими ему властью, уважением, почестями, врывалось непрошеным гостем, вытесняя глубоко личное.
Зазвонил внутренний телефон.
– Да, Гвен. Спасибо, я готов. – Он встал из-за стола.
Годвин наклонился, приспосабливая трости. По лицу Обри пробежала тень, но, пересилив себя, он собрался, неловко взял Годвина за руку и помог выйти из кабинета. Власть, уважение, почести – место в обществе. Все это вызывало приятное чувство удовлетворения. Годвину это радостное возбуждение, видно, показалось чем-то вроде горделивого самодовольства, потому что в дверях он обернулся и сказал:
– Жаль, что не попадем на похороны Джеймса Бонда, сэр, – и спокойно, без тени смущения, посмотрел в глаза Обри.
– Ах, да, – пробормотал Обри. – В мусульманских республиках становится все жарче. Его сообщениям можно было бы доверять, как ничьим другим. – От взгляда Годвина ему стало не по себе. – Я только что получил справку о Таджикистане. В Душанбе рвутся бомбы, исламские фундаменталисты выступают в открытую. Думаю, у Никитина там забот по горло.
Они миновали Гвен, спокойную, уравновешенную, в скромной, но изящно сидящей на ней блузке в полоску. На лице непринужденная открытая улыбка. Обри показалось, что он слишком быстро выпроваживает Год вина, и он снял руку с его плеча. Годвин тут же обернулся.
