У Чужаков нет палок. Мы бьем их, лягаем, а они пытаются нас схватить. Они высокие и быстрые. Большой бросает одного на землю. Я бью его, чтобы Большой точно знал, что я с ним заодно. Бью сильно, а потом быстро бегу к Голодному — помогать.
Чужак отобрал у Голодного палку. Я бью Чужака по голове. Он падает. Я сильно ему врезал, и Голодный прыгает Чужаку на спину.
Чужак пытается подняться, и я крепко лягаю его ногой. Голодный отбирает свою палку и начинает колотить Чужака. Я помогаю.
Чужак Большого пытается убежать. Большой лупит его палкой по заду, ревет и хохочет.
У меня есть талант. Редкий. Я подбираю камни. Я здорово бросаю. Даже лучше, чем Большой.
Камни для Чужаков. С нашими я могу подраться, но всегда без камней. А вот Чужаку нужно запустить камнем прямо в рожу. Я люблю бить Чужаков именно так.
Я швырнул один камень и угодил Чужаку в ногу. Он споткнулся, и я крепко его огрел камнем по спине. Тогда он побежал еще быстрее, и я увидел, что у него пошла кровь. Чужак оставлял капли крови в пыли.
Большой хохочет, хлопает меня по спине, и я знаю, что он мною доволен.
Работяга продолжает колотить своего Чужака. Большой забирает мою палку и присоединяется к Голодному. Чужак весь в крови, запах ударяет мне в нос. Я вскакиваю на Чужака и начинаю прыгать. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Так продолжается долго. Мы не беспокоимся, что другой Чужак вернется. Они всегда знают, когда проигрывают.
Чужак перестает шевелиться. Я лягаю его в последний раз.
Никакой реакции. Мертвый, наверное.
Мы танцуем и вопим от радости.
Леон потряс головой, чтобы побыстрее прийти в себя. Немного помогло.
– Ты был Большим? — спросила Келли. — Я превратилась в одну из самок на дереве.
– Извини, не могу сказать.
– Это было… иначе, не так ли? Он сухо рассмеялся.
– С убийством так и бывает.
– Когда ты ушел вместе с вожаком…
– Мой шимпанзе думает о нем, как о «Большом». Мы убили другого шимпанзе.
Леон и Келли находились в отделанной плюшем приемной отделения погружений. Мир вокруг постепенно успокаивался, приобретал знакомые очертания.
Келли застенчиво улыбнулась.
– А мне… мне понравилось. Леон немного подумал.
– И мне тоже, — сказал он и сам удивился.
– Не убийство, конечно…
– Да, безусловно. Но… ощущение. Она усмехнулась.
– В Хельсинки такого не найдешь, профессор.
Леон провел два дня, изучая структуру научных данных в солидной библиотеке Станции. Оборудование позволяло активировать интерфейсы сразу на несколько чувств. Он прогуливался по прохладным числовым лабиринтам.
