Я никогда не знала, что она думает обо мне на самом деле. Во всяком случае, у меня не было ощущения, что я ей особенно нравлюсь, хотя сказать, что она меня ненавидела, я тоже не могу. Да и с чего ей было меня ненавидеть? Я глупостей себе не позволяла. Это же работа… Вот поэтому мы с ней теперь совсем не встречаемся. Наверное, мысль о встрече со мной – ну знаешь, типа там, встреча старых друзей и тому подобное – даже не приходит ей в голову. Мне немного грустно, когда я об этом думаю. Мы ведь все время были с ней вместе – спали вместе, ели вместе, вместе работали, ездили в одной машине, но выходит, что по-настоящему ей до меня не было дела. Хотя для двух незамужних женщин у нас с ней были очень хорошие отношения.
Я часто смотрю по телевизору фильмы, в которых сама играю. Отчасти это, конечно, нарциссизм. Но я каждый раз поражаюсь, какая же я отвратительная актриса! У меня нет ни капли таланта. Понятно, что Рюичиро ничего мне не говорит. Вернее, он говорит, что я вся такая живая и что у меня есть какое-то особое, редкое обаяние. И все равно – играю я ужасно. И ничего с этим уже не поделаешь. Так что хорошо, что я ушла. Это было правильным решением.
Знаешь, видеть себя в фильме – это довольно странное чувство. Сидишь, как во сне, смотришь на экран и думаешь: «Вот так я смеюсь, вот так я сплю, вот так выглядит мое лицо, когда меня обнимает любимый человек…»
Отчасти это приятно. Будто встретился с кем-то незнакомым и симпатичным, но этот кто-то на самом деле – ты.
Иногда становится жалко себя до слез. Хочется подойти, обнять и успокоить. Сказать: «Я так по тебе соскучилась!»
… Неважно…
Значит, послезавтра я тебя увижу. Давай договоримся не вспоминать все эти глупости, которые я здесь написала, и просто приятно провести время.
МАЮ
Я наводила порядок на книжной полке, и письмо, зажатое между двух книжек, выпало и упало на пол.
В горле у меня сразу встал комок.
Из-за своего злополучного падения с лестницы я совершенно не помнила об этом письме. Судя по всему, сестра написала его в самом начале того пути, который завершился ужасной трагедией. И уже тогда она не хотела никого слушать.
Уже тогда в каждом ее жесте, в каждом движении тела читалось отчаянное: «Я здесь, не забывайте меня!» И еще – усталость. Безмерная и невыносимая.
Это Маю. Она вся здесь. В этих буквах, в этих словах. Ее присутствие наполняет комнату, и меня захлестывает волна тоски. Я так скучаю по ней…
«Может быть, дать это письмо маме?» – подумала я, но тут же отказалась от этой мысли.
