Сорн, очевидно, привык выступать в роли гида. Названия, цифры, сравнения обильно сыпались с его языка почти бездумно. Но у Найджела создалось впечатление, что при этом машинальном потоке слов голова его занята совсем другим. Однажды или дважды он с удивлением заметил в глазах молодого человека странный взгляд. Страха, что ли? Может, боли? Или это было выражение более сложной борьбы эмоций? Внезапно Найджел задумался: уж не Сорн ли убил собаку Баннета? Он произнес:
– Ну, сдается мне, пора заняться делом, дабы отработать мой гонорар.
– Что? Ах да, Траффлис, – рассеянно проговорил Габриэль.
– С другой стороны, я не смогу много сделать, пока мистер Баннет не сообщит побольше фактов.
– Нет, конечно. Если желаете, я могу показать вам… э… место, где обычно находился пес, – предложил Сорн, открывая прочную дверь и пропуская Найджела. – Давайте поднимемся в кабинет Баннета. Возможно, он уже появился.
Но им не удалось подняться к Баннету. Пока Сорн запирал дверь морозильной камеры, до их слуха донеслись какие-то приглушенные крики. До Найджела дошло, что рев машин немного поутих, перейдя во вполне приемлемый для человеческого уха гул. Он автоматически глянул на свои часы. Три минуты шестого – почти конец рабочего дня.
Неожиданно какой-то мужчина с диким взглядом ринулся к Сорну и, запыхавшись, что-то ему сказал. Найджел успел разобрать лишь два последних слова: «давильный чан». И мужчина снова заторопился прочь уже вместе с Сорном, следующим за ним по пятам. Найджел поспешил за ними.
Несколькими секундами позже он уже снова карабкался на платформу, где находились чаны. Мистер Барнес был уже там и чертыхался, адресуясь к небольшой кучке людей внизу, пытающихся тоже забраться на платформу. Рядом с главным пивоваром стоял человек, чей грязно-голубой комбинезон, казалось, усугублял бледность его лица. Люк давильного чана был открыт. Мистер Барнес указал на него судорожным движением указательного пальца. Сорн поднялся и заглянул вовнутрь. Найджел увидел, как он напрягся и отпрянул, словно собирался упасть в обморок. Ему помогли спуститься, и Найджел занял его место.
Внутри медного чана было темно, но не настолько, чтобы не различить, что на него скалится наполовину развалившийся скелет, но на этот раз отнюдь не собаки. То, что осталось от человека, было облачено в намокшие лохмотья обеденного пиджака и накрахмаленной манишки.
Найджел оторвал взгляд от неприятного зрелища и спрыгнул обратно на платформу. Мистер Барнес и чистильщик чана уставились на него с беспомощным выражением глаз, свойственным людям, столкнувшимся с чем-то ужасным.
