Как они проводили лето, что делали там Луиджи, Натали и Мишетта, никто из друзей не знал. Просто исчезали в слепящем свете солнца, жили целый месяц среди восхитительного шелковистого одиночества. Загоревшая дочерна Мишетта поддерживала связь с внешним миром – приносила хлеб, мясо, воду и вино. В знакомом с детства пейзаже Натали с первого взгляда обнаруживала свое место, оставленную после себя вмятину. Обнаруживала в соседнем карьере, в этом необъятном ослепительно белом храме, первые свои рисунки периода примитивизма в ее творчестве, выцарапанные гвоздем на мягком белом рыхлом камне. Обнаруживала там, где небо сливается с землей, темные неподвижные силуэты быков и необъезженных лошадей, выгравированных на необъятном лазоревом фоне, крохотные силуэты, не больше тех глиняных фигурок, что лепят в Провансе к Рождеству. Иной раз она дивилась, как могла она приноровиться к их парижской квартирке между улицей П. и Р., где весь кругозор замкнут, ограничен глухими стенами сада. Быть может, родимый ветер сумеет вымести весь тот яд, что она носит в себе? Но каникулы проходили слишком быстро, и приходилось уезжать, прежде чем дыханию ветра удавалось пробиться сквозь пласты жира.
Сразу же по возвращении Натали узнала от Мишетты, что семья Луазелей тоже вернулась в Париж и что Малыш заболел свинкой. Натали уселась на свое обычное место перед доской для рисования и попыталась вновь взяться за наброски «Игрока». Аккуратно сложенные листки бумаги, стопки книг, карандаши и кисточки, торчавшие букетом из стаканчика… Зазвонил телефон. Парижская жизнь вступала в свои права… Госпожа Луазель… Она попросила разрешения зайти к Натали.
Дамы не были знакомы и знали друг о друге лишь по отрывочным рассказам Кристо и Малыша. Мишетта, которая не раз видела, как по улице Р. торопливо шагает госпожа Луазель, уверяла, что она настоящая красавица, впрочем, и о господине Луазеле она говорила, что он тоже красавец.
Высокая, хорошо сложенная женщина; трудно поверить, что она – мать четырех детей. Глаза – как у Кристо. кожа век такая тонкая, что, кажется, зрачок просвечивает сквозь эту прозрачную пленку и придает ей коричневый оттенок. Если бы госпожа Луазель не находилась в таком затруднительном положении, она ни за что на свете не решилась бы… Но Малыш схватил свинку… Миньону и Оливье отправили к дяде Фердинану, а что делать с Кристо? Этот сам заявил – отдайте меня жить к Натали, ради бога простите, к госпоже Петраччи… Уже давно Дениза Луазель мечтала познакомиться с госпожой Петраччи; Кристо говорит о ней с утра до вечера, для него она высший авторитет… Прямой долг матери знать друзей своего ребенка, но у нее никогда, никогда нет времени. Просто ужас! Это радио заедает всю нашу жизнь… Дениза Луазель вела собственные передачи, а там еще интервью, поездки… она, конечно знает понаслышке госпожу Петраччи, видела ее иллюстрации – какой талант! – много слышала о ней от прислуги, от местных торговцев… Она давно мечтала лично познакомиться с госпожой Петраччи… а теперь она, в сущности, совершенно посторонний человек, является к ней просить об услуге, если говорить откровенно, попросту нелепой…
