Ян Френкель его успокаивает: "Славочка, я тебе на аккордеоне подыграю, никто и не заметит". Вот Ростропович играет на виолончели, Френкель аккомпанирует, как может. Вдруг где-то в конце «зала» встает здоровенный целинник в робе и, перешагивая через сидящих, движется к "сцене". Ростропович шепчет коллеге:
"Янек, что-то мне лицо его не нравится, играй побыстрее!" Однако закончить не успели.
Мужик дошел до концертантов, положил на виолончель огромную ручищу и внушительным басом сказал Ростроповичу: "Браток, не гунди, дай баян послушать!"
В «застойные» годы большая бригада «Росконцерта» едет на БАМ. Директор программы Ира Петухова задает «звездам» традиционный вопрос о дополнительных условиях.
Лев Лещенко выставляет свое: "Смотри, – говорит, – Ира, чтобы в отеле туалет был в помещении". Ира связалась с Тындой и строго-настрого наказала проследить, чтобы был в помещении.
Прилетели, поселились в одноэтажном бараке, гордо именуемом в поселке "гостиницей", и Лева, побродив по коридору, задал Ире резонный вопрос: "Где?" Ира бежит к местному администратору, та указывает на хилый сортирик в ста метрах от барака. "Убью! – кричит Петухова. – Ты мне тыщу раз обещала, что будет в помещении!" "Глаза-то разуйте! – та в праведном негодовании тыкает пальцем в сторону домушки у забора.
– Обещала в помещении, он и есть в помещении!"
Советские эстрадники никогда не были избалованы хорошей аппаратурой. Часто самодельные динамики или, как их называли, "колонки", предназначенные только для усиления звука, вдруг начинали жить собственной жизнью: ни с того ни с сего принимали передачи радиосети. Однажды на концерте конферансье объявил: "Композитор Орлов, "Тишина", поет Гелена Великанова!" Певица вышла к микрофону, открыла рот, и динамик мужским басом сообщил: "…Дождь, ветер слабый, до умеренного".
Когда я учился в Щуке, нашему ректору Борису Захаве исполнилось 75 лет. Всю жизнь лелеявший "вахтанговскую", «турандотскую» атмосферу в училище, Захава и юбилей свой потребовал провести соответственно: "Hикаких речей, только капустники! Чем смешнее и злее, тем лучше. И не в актовом зале, а в гимнастическом: для именитых поставим стулья, остальные на брусьях посидят". Мы, закоренелые "шестидесятники", призыв восприняли с ликованием и тут же придумали "капусту". Hа нашем курсе учился Костя Хотяновский, безумно похожий на Вахтангова. Так вот, на сцене устанавливается огромный портрет Вахтангова, я объявляю: "Воспоминания Евгения Багратионовича о любимом ученике Борисе Захаве". Портрет уходит наверх, открывая Костю, сидящего за ним в точно «портретной» позе. «Вахтангов» долго смотрит на Захаву, задумчиво произносит: "HЕ ПОМHЮ!" – и портрет опускается обратно. …Комиссия по проведению юбилея нашу идею зарубила на корню.
