– О Боже, как мы дошли до этого? Если бы только Гарольд был жив или Гурт – им…
– Мой бедный мальчик, – ласково проговорил аббат. – Я знаю, граф Леофвайн был тебе очень дорог…
– А я не знаю, где он лежит, – взорвался Вальтеоф. – Гарольд похоронен под грудой камней на утесе у Гастингса, по решению Вильгельма – не на святой земле, но он хотя бы имеет покой, пока Леофвайн – один Бог знает, где он лежит, – обобранный и… – Он не плакал с той самой жуткой ночи в овраге, но теперь разрыдался снова, потому, что осознал не только потерю, неизвестно было даже, где последнее пристанище его друга.
Немного погодя Ульфитцель сказал:
– Множество прекрасных людей не имеют могил, но Бог милосерд. Отсутствие могилы ранит тебя больше, чем это было бы с графом Леофвайном, чья душа покинула тело и сейчас, без сомнения в раю.
Вальтеоф глубоко вздохнул и вытер слезы краем плаща. Немного помолчав, он спросил:
– Как это вы всегда находите нужное слово? Я хотел бы отслужить мессу за упокой его души и за Альфрика тоже. Он пал на Телхаме у знамени, вместе с Гарольдом.
– Да, я слышал. Успокой, Господи, его душу.
Аббат перекрестился. Вальтеоф, тоже перекрестившись, продолжил:
– Я пошлю тебе дарственную на мою виллу в Барнаке. Там ты сможешь поправить свое здоровье.
– Спасибо тебе за доброту, сын мой, – тепло улыбнулся Ульфитцель. – Бог наградит тебя за твою щедрость, и, без сомнения, здесь тебя будут помнить вечно.
– Нет, – очень тихо сказал Вальтеоф, и наступила тишина. Ульфитцель долго рассматривал его лицо в мерцающем свете свечей. Он вдруг увидел, что юноша, который уехал отсюда три месяца назад, исчез. Вместо него приехал муж, испытанный в боях, страдающий от ран в теле и в сердце. Все это читалось в знакомых чертах человека, все еще достаточно молодого, чтобы спрашивать совета, и сохранившего доброту, которая часто сопутствует большой физической силе.
– Что мне делать? Я не знаю, встречаться ли мне с графами?
– А если нет? Что потом? Сможешь ли ты один выстоять против герцога?
Вальтеоф невесело рассмеялся:
– Я? Нет, отец, и ты это знаешь. – Ульфитцель наклонился вперед, он был очень серьезен.
– Ты не можешь не учитывать, что твоя борьба с ним не принесет ничего, кроме возмездия и страдания, простому народу. Если бы я видел какой-нибудь путь отправить нормандского герцога домой, я бы тебе его указал. Но, кажется, наши господа думают, что самое лучшее – принять Вильгельма как короля, и, хотя он и чужеземец, он, во всяком случае, кузен последнего короля. Возможно, Эдуард обещал ему корону.
