Следом в атаку пошел я, заявив, что я готов к отставке. «Василий Севастьянович, чего ты кипятишься? Ты же пойми, я обещал народу вернуть цены назад. Верните хотя бы на творог на несколько дней. Не может же президент обманывать свой народ».
Я вернулся в кабинет, отдал распоряжение подготовить соответствующий приказ, и цены на творог вернулись назад почти на две недели, после чего вновь стали регулироваться общими рыночными механизмами. Вскоре цены более-менее стабилизировались.
И так длилось до лета 1996 года, можно было работать.
Традиционно сельскохозяйственную отрасль у нас рассматривали как черную дыру: сколько ни дай вам – все уйдет впустую. Но дело-то в том, что деньги шли не туда, куда нужно: не на освоение новых технологий, не на интенсификацию производства, без чего невозможно какое-нибудь движение. А на движение нужны ресурсы, что и приходилось доказывать не только господам монетаристам, но и руководителям правительства. Чаще всего выступали одним фронтом с губернаторами. А Министерства экономики, промышленности, финансов жестко оппонировали. Их можно понять: пирог-то – один, если кому-то побольше кусок выделишь – другого обделишь. Непросто было доказывать элементарное: на селе мы ничего не «прокручиваем», а создаем серьезные материальные ценности. Лоббисты других отраслей не хотели понимать: если сегодня отбираешь что-то у села – завтра, послезавтра всем аукнется. Село – отрасль, которую ни опустить резко, ни поднять рывком нельзя.
В первую очередь взялись за внедрение интенсивных технологий в птицеводство, свиноводство, во все подотрасли аграрной сферы. Конечно, поначалу доминировали административные методы. Учили наших «все знающих» специалистов, как правильно накормить, как сбалансировать рацион птицы, какие подобрать породы, какой должен быть режим содержания. Результаты при этом должны быть – вот таковы, т. е. определялись конкретный уровень и эффективность производства. Если у директора не получается раз – его ждет выговор, не получается во второй, третий – уходит с работы. Оплата только по результатам. И вскоре мы смогли выиграть конкуренцию с финнами на московском рынке. Российский «Птицепром» постоянно звонил Дягилеву и умолял: «Поднимите хоть немного цены!» То есть, не выдерживали нашей низкой себестоимости.
Потом удалось получить небольшие преференции на свиноводство. Действовали, как и в птицеводстве. И с теми же результатами: белорусская свинина подешевела в сравнении с российской. Работали с теми, кто мог работать. Определили в качестве полигонов 70 хозяйств, где рассчитывали создать полностью конкурентоспособное производство во всех сферах аграрного комплекса. Ставили целью обогнать в этих хозяйствах немцев и поляков (хотя самим немцам, конечно, об этом не говорили). Постепенно люди убеждались, что в Беларуси можно работать точно так же, как в Германии.
