Из правительства уходить тогда я не собирался. Оно работало. И хотя какое-то напряжение первоначально у нас с Гаркуном и Чигирем было, потом мы просто перестали обращать на это внимание. И до 1996 года правительство решало свои вопросы. Когда Чигирь позже говорил, что белорусское благополучие 1995–1996 годов – заслуга правительства, он говорил правду. И Лукашенко не мешал. Можно было спорить с Минфином, Минэкономики, банками, даже с самим Лукашенко, и добиваться своего. Вспоминаю ноябрь 1994 года. Поскольку никаких принципиальных возражений против разработанной нами программы тогда не было, я в полном соответствии с нею отпустил цены на сельхозпродукты. Шока не было, но заголовки газет запестрили фразами о небывалом росте цен. Лукашенко тогда находился на лечении в Крыму – у него разыгрался радикулит. Накануне возвращения в Минск к президенту отправились Иван Титенков и Виктор Кучинский, причем набрали с собой газет. В самолете Александр Григорьевич успел подначитаться и, едва сойдя с трапа самолета, с присущей ему эмоциональностью перед телекамерами устроил разнос, приказал: «Цены, назад!»
Гаркун перепугался и слег с типичной для чиновников дипломатической болезнью. Михаил Чигирь прикрыл меня: «Действия Леонова согласованы со мной», – хотя формально я с ним ничего не согласовывал, ведь у меня была президентская резолюция. Я и не собирался согласовывать, потому что знал: Гаркун запретит. Действовал на свой страх и риск по принципу: если вам надо – запрещайте! Запретить начатое ведь всегда сложнее, чем не разрешить.
Я и в тот момент был готов к отставке. Но, по-моему, президент не собирался тогда меня увольнять. Весь этот поднятый им шум был лишь для публики, а на самом деле он хорошо понимал, что без отпуска цен никаких реформ не сделаешь. Важную роль сыграл председатель Минского горисполкома Владимир Ермошин. На той разборке он поднялся и заявил бесстрашно: «Александр Григорьевич, позвольте высказаться мне, как главному заказчику и потребителю сельскохозяйственной продукции. Вы здесь не правы. У нас за это короткое время серьезно расширился ассортимент продовольствия, повысилось качество продукции. И то, что сделал министр, – показывает на меня, – направлено на то, чтобы было еще лучше. Если мы сейчас все отменим, вернем, что было, будет хуже. Ведь только-только прилавки стали наполняться. И люди уже не ропщут, что бы там не писали отдельные журналисты. Я нигде не слышал ропота». Президент даже стушевался. Его во время полета домой настраивали, убеждали, что вот-вот пойдут массовые демонстрации к резиденции с требованием его свержения. А тут встает мэр белорусской столицы и утверждает, что стало намного лучше, чем было.
