Хуан Юнь жила неподалеку от загса, в переулке старой застройки. Дома в этом переулке со всех сторон окружали современные высотные здания, но, к счастью, милый кусочек старого города сохранился в первозданном виде. Жилые дома в этом переулке – бывшие складские здания. Перед каждым из них – просторный двор, отгороженный от улицы высоким покосившимся забором с большими воротами.
Войдя в огромные ворота, непонятно как висящие на сломанных петлях, я оказался в довольно просторном дворе, который пересекала мощеная дорожка; все остальное пространство покрывал ковер неизвестных мне цветов. В доме жило множество семей. Я поднялся по высокой крутой лестнице, постучал в дверь, которую открыла женщина лет сорока. В ее волосы был воткнут маленький белый цветок, на плечи накинута черная шаль.
– Вам кого? – спросила она, с подозрением глядя на незваного гостя.
– Позвольте узнать, семья Хуан Юнь здесь живет?
– Вы к Хуан Юнь? – растерянно спросила она.
– Да.
– Я ее мама. Входите, пожалуйста. Посреди светлой просторной комнаты – большой стол. На столе – большая черно-белая фотография Хуан Юнь. Фотография в черной рамке. Хуан Юнь, как живая, улыбается мне с нее.
Перед портретом на столе расставлены блюда со свежими цветами и фруктами, синеватым дымком курятся три ароматические свечи.
Я внимательно посмотрел на траурную одежду матери Хуан Юнь, на черную рамку фотографии – и все понял.
Невыразимое словами горе поднялось в моей душе и, словно потоп, заполнило все мое существо. Я молча глядел на портрет Хуан Юнь. Она была великолепна. Должно быть, снимок сделал талантливый мастер в частном ателье. Глаза Хуан Юнь были веселыми и блестящими, чуть подкрашенные губы контрастно оттеняли нежную белизну кожи. Такая старомодная черно-белая фотография была необычайно уместна здесь, в старом доме старого Шанхая.
– Тетушка, могу я поставить свечку Хуан Юнь?
– Спасибо, конечно, можете. Воскурив свечу, я склонил голову и трижды поклонился фотографии Хуан Юнь. Ее мама принесла мне стул, налила чаю и ласково спросила:
– Вы друг Хуан Юнь?
– Да, я также был другом и Лу Бая.
– Ах, Лу Бай! Такой несчастный мальчик. И наша Хуан Юнь такая же несчастная, как и он.
– Такая же, как Лу Бай? Неужели она тоже сама…
– Да. Накануне Праздника весны мы вместе встретили Новый год, и она легла спать. А когда я на следующий день проснулась, Хуан Юнь уже была мертва. У нее в постели лежал пустой пузырек из-под снотворного. Наверное, она ушла во сне. Медэксперт из полиции так и сказал, что она ушла во сне. Ушла без боли и страданий, тихо и спокойно, чисто и опрятно. Это прекрасно, так умереть. Наша Хуан
