Сведем их и на сей раз — достаточно снова найти эту склянку, но, правда, целой, нетронутой, потому что, если вирусы каким-нибудь образом окажутся вне склянки, рассказ этот может остаться незаконченным — ведь я не был омыт, как тот богатырь из сказки, кровью змея с огнедышащими головами, чтобы стать неуязвимым для чумоподобных бацилл. Если такое случится, то я, как и тысячи других, буду лежать вытянув ноги и обратив к небу остекленевшие глаза. Но даже если страшная инфекция не настигнет меня, могу ли я ручаться, что в результате расследования этого загадочного похищения меня не отправят на скамью подсудимых? Ведь я один из сотрудников лаборатории, и проклятая склянка до самого последнего времени стояла, можно сказать, у меня под носом. Привлечь меня к ответственности легче легкого, и будет просто чудом, если этого не произойдет!
Из предыдущей книги приключений Аввакума Захова, где я познакомил читателей с несколькими страницами жизни этого замечательного человека, известно: я по своему характеру — homme dur[1] как говорят французы. Но на этот раз у меня что-то уж очень тоскливо на душе, как будто наступила поздняя осень и по склонам Карабаира поползли мглистые туманы. Настроение у меня отвратительное — наверное, сошедший с рельсов локомотив чувствует себя несравнимо лучше и куда оптимистичнее смотрит на мир. Следствие по делу о похищении склянки с вирусом ведется уже вторые сутки, но результат его пока еще равен нулю. Не установлен ни похититель, ни — а это во сто раз важнее — местонахождение склянки, ни что стало с ее дьявольским содержимым. Не дай бог, чтобы вирусы эти расползлись по белу свету!
Город пока спокоен, и жизнь идет своим чередом, а это означает, что похититель держит еще вирусы взаперти. Но до каких пор? Я все время невольно прислушиваюсь, и сердце мое сжимается: кажется, я уже слышу невыносимый вой сирен «скорой помощи», тревожные гудки санитарных машин. Я закрываю глаза и вижу, как бредут, пошатываясь и едва держась на ногах, отдельные человеческие фигуры, вижу толпы обезумевших людей. Бесшумно снуют черные сундуки моторизованных катафалков. Я зажимаю уши ладонями и встряхиваю головой. Если я не был homme dur, я бы представлял себе картины пострашнее. Хорошо, что у меня солдатский характер! На всякий случай я все же пью почаще кофе и три раза в день принимаю успокоительные таблетки.
Но больше всего меня пугает следствие. И не столько наводят страх сами допросы и вопросы следователя, сколько чудовищное подозрение, что похитителем может оказаться кто-то из нас, что один из нас, шестерых, украл чумоподобные вирусы. Я заметил, что, пока мы сидим а ожидании очередного допроса, каждый из нас украдкой поглядывает на соседа, и притом с достаточно мрачным выражением лица. О господи! Неужели это возможно? Неужели кто-то из нас?.. Если исключить самого себя, останется всего-то пятеро: заведующий лабораторией, его помощник, двое научных сотрудников — кандидаты наук — и лаборантка. За каждого из них я готов присягнуть, и не один раз, а тысячу, даже за Найдена Кирилкова, которого считаю неприятным, испорченным молодым человеком. Но даже и за него готов поручиться! А что касается лаборантки, то я скорее дал бы себя распять на кресте, чем поверил, что возможный похититель — она!
