Свидетель тяжело переводит дух и вытирает лоб платком, хотя лоб его сух. Протягивает руку к безделушке, но тотчас же отдёргивает её. Затем переводит взгляд с одного собеседника на другого с таким видом, будто эти люди вдруг появились из преисподней, чтобы склонить его к какому-то страшному, смертному греху.
— Странно! — бормочет он. — Это выглядит почти фантастично.
— Напротив, весьма реально, — говорит полковник.
— Да ведь это же моя булавка! — восклицает внезапно Савва Крыстанов. Он ожидает, что его слова произведут невероятный эффект.
— Так я и предполагал, — говорит полковник.
Свидетель молчит. Его заявление, очевидно, не произвело никакого эффекта.
— Я предчувствовал, — продолжает полковник, — что эта безделушка, по всей вероятности, ваша. И отнюдь не в силу каких-то там метафизических, туманных догадок — такого рода догадки я без обиняков называю бессмыслицами! — а просто потому, что на вашем выцветшем коричневом галстуке есть под узлом тёмное пятнышко, формой напоминающее эту серебряную монетку. Кроме того, там видна дырочка — её вижу даже я, несмотря на свою близорукость. Дырочка, естественно, проделана вашей булавкой. Вовсе необязательно человеку быть чересчур наблюдательным для того, чтобы все это заметить! — Полковник оборачивается к капитану Петрову: — Не так ли, коллега?
Молодой человек молча усмехается и утвердительно кивает головой.
— Объясните мне, пожалуйста, — говорит полковник Манов, заворачивая булавку обратно в бумажку, — объясните мне, как и когда попала эта вещица сюда, в комнату инженера, — мы открыли её почти под койкой, вон там, сантиметрах в двадцати от трупа. Вы утверждаете, что лишь опустились на колени у головы покойного. И ещё вы уверяете нас, что говорили, вернее, пытались говорить по телефону. Но все это никак не объясняет местонахождения вашей булавки под койкой. Как и почему она попала туда?
Савва Крыстанов молчит. Сейчас у него на лице в самом деле выступили капельки пота, но он их не ощущает. Руки его расслаблены, и нижняя челюсть тоже — за полуоткрытыми губами поблёскивает золотой зуб.
— Ну говорите же! — торопит его полковник. — Нам очень любопытно узнать кое-что насчёт этой булавки. — Затем, спохватившись, что, быть может, перегнул в строгости, добавляет более мягким и почти дружелюбным тоном: — Мы, разумеется, не настаиваем. Сейчас вы можете ничего не говорить, это ваше дело. Но пока следствие продолжается, мы задержим у себя эту булавку.
