Надо полагать, население наше делится на знающих о том, что они юмористы, и на тех, кто об этом еще не догадывается. А Козьма Прутков излишне многословен: «Не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны».
При чем тут женщины?
Просто не шути.
***
Из-за угла торгового комплекса «Электра» показался вчерашний вестник. Коротышка, кажущийся издалека атлетом. Черт его знает, где он там работал, но сплетни каждый раз приносил свеженькие, самородные, не ограненные еще ни прессой, ни телевидением.
Сердце привычно екнуло. «Про меня что-нибудь, - беспокойно подумал Артём. - Даже и не что-нибудь, а известно что».
Дурацкое положение. Чем оправдаться? Можно, конечно, с возмущенной хрипотцой возразить, что все это не более чем выпад завистника-рецензента и что главный орган натуралов ничего другого, кроме клеветы, отродясь не публиковал… Да, но в том-то и закавыка, что через недельку в газете «Будьте здоровы!» выйдет первая подборка самого Стратополоха - и вранье выплывет наружу.
Хотя к тому времени, глядишь, выплывать уже будет нечему: шум уляжется, никто ни о чем не вспомнит… Или все-таки от греха подальше взять псевдоним?
Вестник приближался. С каждым шагом становясь миниатюрнее и миниатюрнее, он достиг крыльца и легко взбежал по ступенькам.
– Господа! - огласил он. - Среди нас Иуда!
– Одобряю… - лениво громыхнул в ответ кто-то из бисексуалов-язычников. - Единственный приличный еврей!
От сердца малость отлегло. Иуда - слишком громко сказано. Ни грязное обвинение в «Литературном диагнозе», ни согласие сотрудничать в желтоватой пробезугловской прессе на столь серьезное обвинение не тянут. А коли так, то смеем надеяться, что это не о нем, не об Артёме.
Зря надеялся.
– Вот он! - Палец вестника прямой наводкой уставился на Стратополоха. - Сегодня утром его сняли с учета в поликлинике.
– Че-го-о?.. - изумленно выдохнул Артём, приподнимаясь над столиком. - Ты что тут пургу метешь? С учета не снимают.
– И мы тоже так думали, - зловеще откликнулся карманный викинг. - Вплоть до сегодняшнего дня.
Собрание пребывало в растерянности. Действительно, ни о чем подобном никто никогда не слыхивал.
– Зомби! - вскочив, завопила Пуговка. - Послушайте меня! Он закодировался! Он добровольно закодировался!
– Кто?! Я?! - вскинулся Артём. - Дайте портрет! Дайте сюда портрет?
Выяснить, закодирован человек или не закодирован, было довольно просто: закодированный никогда не сможет осквернить изображение доктора Безуглова или хотя бы неодобрительно о нем отозваться. Одна только мысль о подобном кощунстве тут же отзовется судорогами, а то и припадком.
