— Спасибо. Положите его, пожалуйста, — сказал Барретт.
Эдит смотрела на него, изумленная его непринужденным тоном. Ее взгляд вернулся к столу, а серая конечность положила колокольчик, разжав свои извивы вокруг ручки.
— Попытайтесь оставить образец, — сказал Лайонел. Он встал и поставил на стол в кабинете фарфоровую чашу, и при его приближении щупальце отдернулось, словно в испуге. — Оставьте часть его в чаше, пожалуйста, — сказал Барретт, возвращаясь на свое место.
Серый отросток начал раскачиваться взад-вперед, как стебель какого-то морского растения, колышущийся в водяном потоке.
— Оставьте часть его в чаше, — повторил Барретт.
Он посмотрел на самописец ЭМИ. Стрелка прошла отметку 300, и Барретт ощутил, как по телу теплом разлилось удовлетворение. Снова повернувшись к кабинету, он еще раз повторил свое указание.
Ему пришлось повторить его семь раз, прежде чем поблескивающее волокно начало двигаться. Оно медленно направилось к чаше. Эдит смотрела на него с отвращением и в то же время зачарованно. Оно напоминало безглазую змею в серой чешуе. Достигнув чаши, отросток переполз через край. Эдит вздрогнула, когда щупальце отдернулось. И снова оно потянулось в чашу, и в его движении ощущалась осторожность. И снова беззвучно отпрянуло.
На пятой попытке щупальце осталось на месте, медлительно извиваясь и скручиваясь в кольца, пока не заполнило чашу, а через тридцать секунд отступило обратно. Эдит смотрела, как оно исчезает из виду.
Барретт встал и перенес чашу на стол с оборудованием. Эдит взглянула на прозрачную жидкость в ней.
— Образец остался в чаше, — проговорил Барретт, заглянув. — Никакого запаха. Бесцветная и чуть мутная жидкость.
— Лайонел!
Услышав настойчивый шепот Эдит, он взглянул на нее.
На нижней половине лица Флоренс начала формироваться неясная масса.
— Телеплазменное вещество появляется на нижней части лица медиума, — проговорил Барретт. — Распространяется изо рта и ноздрей.
Он продолжал говорить в микрофон, описывая материализацию и отмечая всплеск в показаниях приборов, а Эдит смотрела на скопление перед лицом Флоренс. Теперь оно напоминало изодранный грязный носовой платок, нижняя часть которого лохмотьями свисала вниз, а верхняя начала подниматься. Оно расползалось, колышась, и сначала покрыло нос, потом глаза и наконец брови, так что окутало все лицо словно косматой вуалью, сквозь которую просвечивали бледные черты Флоренс.
— Начинает конденсироваться телеплазменная вуаль, — проговорил Барретт.
