— Но разве он не сказал, что сам не уверен, был у Беласко сын или нет?
Флоренс кивнула.
— Но он был. И теперь он здесь, мучается и страдает. Должно быть, он стал духом в ранние годы — мне ощущается, чуть за двадцать. Он очень молод и очень напуган — а поскольку напутан, то очень зол и враждебен. Я верю, что, если мы убедим его войти с нами в контакт, часть темных сил исчезнет.
Барретт кивнул. «Не верю ни слову», — подумал он и сказал:
— Это очень интересно.
«Я знаю, что он мне не верит, — подумала Флоренс, — но все равно лучше сказать ему, что я думаю».
Она уже хотела сменить тему, когда послышался громкий стук в дверь. Пившая кофе Эдит вздрогнула и облилась. Барретт улыбнулся ей.
— Наверное, привезли генератор. И надеюсь, плотника тоже.
Он встал, взял трость и подсвечник и двинулся к большому залу, потом остановился и оглянулся на Эдит.
— Полагаю, нет никакой опасности в том, чтобы оставить вас на время одних, пока я открою дверь, — помолчав, проговорил он.
Проковыляв через большой зал и вестибюль, Барретт открыл входную дверь и увидел на крыльце представителя Дойча с поднятым воротником и зонтиком в руке. Оказалось, что на улице дождь.
— Я доставил вам генератор и плотника, — сказал пришедший.
Барретт кивнул.
— А кошку?
— И кошку.
Барретт удовлетворенно улыбнулся. Тетерь можно начинать.
* * *
13 ч. 17 мин.
Зажегся свет, и все четверо в унисон издали радостный возглас.
— Будь я проклят, — сказал Фишер, и все не удержались от улыбки.
— Никогда не думала, что электрические лампы могут быть такими красивыми, — призналась Эдит.
Залитый светом, большой зал совершенно преобразился. Теперь его размеры казались не зловещими, а царственными. Больше не маячили черные тени, и он представлялся огромным музейным залом, а не населенной призраками пещерой. Эдит взглянула на Фишера. Он был очевидно обрадован: его осанка изменилась, настороженность в глазах исчезла. Она посмотрела на Флоренс, сидевшую с кошкой на коленях, и с улыбкой подумала: «Горит свет. Мирно сидит кошка. Теперь это совсем не похоже на дом с привидениями».
Вдруг лампы замерцали и погасли, и, хотя они тут же зажглись вновь, Эдит обмерла. «Только не это», — прошептала она.
— Спокойно, — проговорил Барретт. — С этим разберутся.
Через минуту лампы горели ровно и ярко. Когда ничего не изменилось и еще через минуту, он улыбнулся.
— Ну вот, видишь?
Эдит кивнула. Но облегчение не вернулось. После успокоения в нее снова вкрался страх, что вот-вот все снова может погрузиться в темноту.
