В огромном зале не слышалось ни звука. Барретт смотрел на место, где она сидела, хотя ничего не было видно. Эдит закрыла глаза, предпочитая собственную темноту той, что наполняла помещение. Фишер в напряжении сидел на стуле и ждал.
* * *
Кресло под Флоренс скрипнуло.
— Я — Красное Облако, — проговорила она звучным голосом. Ее лицо в темноте окаменело в высокомерном выражении. — Я — Красное Облако, — повторила она.
Барретт вздохнул.
— Добрый вечер.
Флоренс что-то проворчала и кивнула.
— Я приходить издалека. Принести привет вам из Вечного Места. Красное Облако рад видеть вас. Всегда рад видеть обитатели Земли собраться в круг веры. Мы всегда с вами, следить и оберегать. Смерть не конец дороги. Смерть только дверь в мир без конца. Это мы знаем.
— А не могли бы вы... — начал Барретт.
— Земные души в узилище, — перебила его Флоренс. — Закованы в темницу плоти.
— Да, да, — сказал Барретт. — А не могли бы вы...
— Смерть — прощение, освобождение. Оставьте то, что поэт зовет «грязными покровами гниения». Найдите свободу — свет — вечное наслаждение.
— Да, но не кажется ли вам...
Эдит закусила губу, чтобы не рассмеяться, когда Флоренс снова перебила:
— Женщина Таннер говорит включить машину, получить голос на ленте. Не знаю, что она имеет в виду. Вы знаете?
Барретт хмыкнул.
— Хорошо.
Протянув руку через стол, он нащупал магнитофон, включил его и пододвинул микрофон к Флоренс.
— А теперь, если позволите...
— Красное Облако ведет женщину Таннер. Ведет второй медиум на этой стороне. Говори с женщиной Таннер. Приведи ей другие духи.
Флоренс вдруг обернулась, оскалив зубы и сдвинув брови, и из ее горла вырвалось недовольное рычание.
— Плохой дом. Место болезни. Здесь зло. Плохое лекарство. — Она покачала головой и снова прорычала: — Плохое лекарство.
Она повернулась назад, удивленно ворча, как будто кто-то появился за спиной и привлек ее внимание.
— Здесь человек. Безобразный. Как пещерный человек. Длинные волосы. Грязь на лице. Царапины, нарывы. Желтые зубы. Человек наклонился, скрючился. Без одежды. Как зверь. Тяжело дышит. В муке. Очень больной. Говорит: «Дайте мне покой. Отпустите».
Эдит вцепилась в руку Лайонела, боясь открыть глаза, чтобы не увидеть описанную Флоренс фигуру.
Флоренс покачала головой, а потом медленно подняла руку и указала на вход в зал.
— Уходить. Покинуть дом. — Она уставилась в темноту и с ворчанием повернулась назад. — Нехорошо. Здесь слишком долго. Не слушай. Не понимай. — Она постучала по голове указательным пальцем. — Слишком много болит внутри.
