Наверняка так и поступили предки-славяне с вымирающим племенем Змеев-Горынычей. Ловили на живца, накидывали сети и забивали палками. Вот и не осталось ничего от прекрасных ящеров, кроме сказок, пока не прокатилась Большая смерть и не очистила место под солнцем…
Красного дракона слепили из иного теста. Коваль искал и не мог найти причину мерзкого страха. Взглянув в налитые кровью зрачки червя, он ухватил краешек очень важной отгадки, которая могла бы изменить его решение. Но что-то помешало этой отгадке оформиться в цельную мысль.
"Учитель называл храмовых животных детьми снов. Дети снов… то, что привиделось после курения опиума или другой дури. То, что привиделось, а затем обрело плоть и кровь. И уничтожить их нельзя, пока монахи будут курить и жрать свои волшебные травки…"
Артур ощутил укол суеверного ужаса. Он сказал себе, что это нормально. Как бы цивилизованный человек ни убеждал себя в нереальности потустороннего, извечный страх никогда не преодолеть. Он лезет из всех пор, стоит скрипнуть кладбищенским воротам или прийти банальному полнолунию. Президент Кузнец хорошо сознавал причину собственного страха. Он первым включился в войну, послал тысячи людей на смерть, а теперь собирается поставить на карту собственную жизнь, во имя обладания оружием, с которым почти нереально справиться.
Двое молодых меднолицых Качальщиков из бурятов ловко продели цепь в кольцо на ошейнике Катуники, притянули ее к земле и насыпали в корыто корма. Толмач выпрыгнул из седла и указал Артуру на большую палатку в центре поселения. Из дыры в крыше тонкой струйкой поднимался дым. Внутри ароматы сандала, мяты и розовых лепестков перешибали вонь стойбища. Внутри курили трубки и смеялись. Там не было ничего страшного, президент чувствовал лишь дружеское участие и легкую эйфорию от наркотика и алкоголя.
Но Коваль не спешил заходить. Он поднялся на откос. За палаткой, или хрен его знает, как назывался этот шатер, жевали сено мохноногие низенькие лошадки. Шесть лошадок, под уздой, оседланные, недавно покрывшие большое расстояние. Китайские братья приехали верхом, а дракона пригнали нарочно, вопреки собственным решениям о конспирации.
Дракона пригнали нарочно, чтобы его напугать…
Артур распахнул полог палатки. Слева, с краю, сидели Прохор Второй и Бердер, но не в привычных белых рубахах, а в темно-синих шерстяных рясах и деревянных сандалиях. На левой щеке у обоих Качальщиков синей краской был намалеван одинаковый замысловатый иероглиф. По центру на подушках с пиалой в руке раскачивался и хихикал очень худой китаец. В его высокой седой прическе торчало несколько деревянных шпилек, а желтые морщинистые щеки походили на книжную страницу. Только ряда иероглифов не касалась кисточка; это была татуировка, чертовски сложная. Справа от ухмыляющегося старикашки покатывались еще две такие же мумии, только несколько помоложе и потолще. Оба кругленьких рядились в синие балахоны, а центровой, несомненно, принадлежал к знати или был большим модником, потому что носил красный, в желтых звездах, кафтан и высокую меховую шапку. С краев шапки свешивались колокольчики.
