На голос медсестры больная раскрыла полубезумные, страдающие глаза.
– А-а… дайте же, дайте до-озу! Лю-юди вы или не-ет! О, не могу, не могу-у больше, дайте чего-нибудь!
Невидящий взгляд скользнул по белым халатам, по лицу Калитина, по видневшемуся из-под халата погону – и тут осмыслился, обострился.
– А-а, милиция… Пожалейте хоть вы, скажите им, чтоб укол сделали-и… Ради бога-а!
– Лиза, ведь вам уже делали, – сказала Ладунина.
– Нет, врет она, одной водой колола, сволочь! Дайте настоящую до-озу, понятно?! Настоящий укол, а то сорву ваши повязки, подохну, не могу-у болыне-е жить, не могу-у!
– Надо потерпеть, Лиза, без этого не обойтись, – мягко уговаривала Елена Георгиевна.
– Вы! Следователь или кто… Я все вам скажу, только пускай дадут настоящую до-озу! Нету сил терпеть! Господи, да сделайте же что-нибудь, лю-юди! Акх-х!.. – Ее начало рвать, медсестра успела подставить эмалированный тазик.
Калитин наблюдал наркоманов, задерживал их, не раз слышал крики, брань, просьбы, угрозы, но вот такие муки на грани человеческого терпения видеть не доводилось. К тому же страдала женщина, израненная физически и душевно.
– Послушайте, надо же в самом деле что-то… Может, малую дозу?
– Малая не поможет, слишком далеко у нее зашло.
– Милиционер… следователь! Пусть укол мне дадут, все вам скажу, мне все одно не жить, только пускай укол настоящий!..
– Скажете, когда выздоровеете, Лиза. Елена Георгиевна, сделайте ей под мою ответственность.
Больная примолкла, с надеждой переводя наполненные болью глаза с Калитина на доктора.
– Ответственность у меня и своя есть, – пожала плечами Ладунина. – Вы видели состояние больной, ну и уходите. Маша, введите больной два кубика, я подпишу расход.
«Коломбина» непрытко катилась, позвякивая на рытвинах. Тянулись с двух сторон дома, тополя, киоски, мигали навстречу светофоры. А Калитину все мерещились истекающие болью глаза… Только в райотделе, в кабинете, за работой над накладными, калькуляциями, номерами и датами бухгалтерских документов, актами на списание, стушевались они, глаза человеческого несчастья.
Елена Георгиевна позвонила через неделю. Отложив намеченные дела, Калитин поехал в наркодиспансер.
– Допрашивать рановато, но для просто разговора, я думаю, она достаточно окрепла, – наставляла Ладунина. – У человека в ее состоянии бывает даже потребность выговориться кому-то заинтересованному. Что вы лицо заинтересованное, она понимает, потому и сбежала в прошлый раз. А вчера сама спросила, когда вы придете. Постарайтесь внушить, что ей надо не бежать от нас, а основательно лечиться, иначе погибнет. Молодая, жить бы да жить – без «иглы», конечно. Долго не беседуйте, не касайтесь пока острых тем, и уж пожалуйста, без всяких протоколов.
