– Ну, во-первых, всякий мнит, что в неприятные обстоятельства попадают другие, а он, такой умный и удачливый, никогда. Это свойственно и твоим блатным, так ведь? Во-вторых, доход от спекуляции многократно превышает сумму штрафа в случае провала. В-третьих, стирается грань между законным и незаконным занятием: в государственном магазине говяжья тушенка по так называемой договорной, весьма высокой цене продается открыто, так почему бомбежнику не заниматься водочным бизнесом? Заурядный вор все же сознает, что совершает проступок, а бомбежник видит в преследовании лишь каприз милиции. Закон, между прочим, ограничивает наши права куда суровее, чем спекуляцию водкой, пугая бомбежника символическим штрафом…
В дверь кабинета коротко стукнули, заглянул старший лейтенант Репеев.
– Здравия желаю, друзья. Как жизнь? – Репеев подал руку Мельникову, Калитину, сел верхом на свободный стул.
– Жизнь, Лев Николаевич, бьет ключом. И все по голове. И нельзя ее привлечь за хулиганство по двести шестой статье. – Мельников подмигнул Калитину. – Поэтому обэхээсник высказывает недовольство существующими законами.
– То есть как недовольство? – дружелюбно усмехнулся Репеев. – Закон требует неукоснительного исполнения, а не обсуждения.
– Вот и я ему то же. А он говорит, что закон охраняет спекулянтов. Ты ему объясни, Лев Николаевич.
– А что, собственно, не устраивает капитана Калитина?
– А он считает, что водочных барыг надо этапировать прямо на каторгу, чтоб другим неповадно было.
Мельников проговорил это с серьезной миной, Калитин изобразил на лице непреклонную хмурость. Репеев посмотрел на них обоих и поверил – «купился».
– Это, товарищи, обывательское заблуждение. Доказано, что жестокость наказания не исправляет, а только усугубляет преступные наклонности.
– Да что ты?! И кем же это доказано? – притворно изумился Мельников.
– Ну, наукой доказано. – Политотделец уловил наконец иронию в глазах собеседника, сам охотно засмеялся. – Что, вам потрепаться захотелось? Сами газеты читаете, что вам объяснять.
– Лева, на то ты и прикомандирован к нашему отделению, чтобы приобщать нас к новейшим достижениям науки. Растолкуй, сделай милость, какими же экспериментами ученые мужи установили бесполезность жестких наказаний?
– Дело не в жестокости, а в неотвратимости кары, понятно объясняю? Ленин учил, что надо сначала убедить, потом уж принудить.
– Где это Ленин сказал?
– Ну, я не помню… На курсах усовершенствования нам говорили…
