– Попадись мне такой на старой родине, – вполголоса рассуждал он сам с собой, – я бы не сомневался, что это обувка гнома и, значит, надо искать горшок с золотом. Но здесь ничего такого быть не может…
– Позволь-ка мой башмак, – произнес тоненький голосок у его ноги.
Тим О'Халлоран выпучил глаза и огляделся вокруг.
– Клянусь трубачами пророка Моисея! Неужто я совсем одурел спьяну? Или умом помешался? Ей-богу, мне почудилось, будто со мной кто-то заговорил.
– Не почудилось, а так оно и было, – проговорил тот же голос, но уже с раздражением. – И попрошу у тебя мой башмак, потому что росная трава холодна…
– Душа моя, – сказал Тим О'Халлоран, начиная верить своим ушам, – покажись мне, сделай милость.
– Пожалуйста, я не против, – отозвался голос, травы раздвинулись, и вперед выступил маленький старичок с длинной белой бородой. Был он росточком с мальчика лет десяти, так определил О'Халлоран при ясном свете луны над прерией, и к тому же одет по-старинному, а за поясом на боку у него был заткнут сапожный инструмент.
– И вправду гном, клянусь моей верой! – воскликнул О'Халлоран и хотел было его схватить. Ведь надобно вам сказать, если вы не получили правильного воспитания, что гном – это маленький сказочный сапожник и каждому гному известно место, где зарыт горшок с золотом. Так, по крайней мере, считается на старой родине. Гнома сразу можно узнать по длинной белой бороде и по сапожному инструменту, и кто его схватит, тому он обязан открыть, где спрятано золото.
Но старичок, точно кузнечик, ловко увернулся из-под его руки.
– Так-то в Клонмелле понимают вежливое обхождение? – возмутился он, и Тиму О'Халлорану стало стыдно.
– Право, я вовсе не хотел причинить обиду вашей милости, – пробормотал он. – Но ежели вы и вправду тот, кем кажетесь, у меня к вам небольшое дельце насчет горшка с золотом…
– Горшок золота! – проговорил гном надменно и уныло. – Да будь оно у меня, разве я находился бы сейчас здесь? Все ушло на плату за проезд через море, сам понимаешь.
– М-да. – Тим О'Халлоран поскреб в затылке, не зная, верить гному или не верить. – Оно, может, и так, но…
– Ну вот! – жалобно, с обидой в голосе проговорил гном. – Исключительно из любви к клонмеллскому люду забираешься в эту голую пустыню, и первый же встречный клонмеллец относится к тебе с недоверием. Добро бы ольстерский, от них всего можно ждать. Но О'Халлораны всегда были настоящими патриотами.
– Были и есть, – отвечал Тим О'Халлоран. – И никто не скажет, что О'Халлоран отказал в помощи бедствующему. Я тебя не трону.
