. Казалось, он был слеплен из чего попало: местами на тельце отблескивал металл, топорщились волокна древесины, бок покрывала белая эмаль, осыпаясь чешуйками… Доктор задумался: как он ухитрился все это рассмотреть со второго этажа, в неверном освещении?
Наверное, благодаря смене очков.
Големчик шустро рванул дальше, выскочил из световой клетки и пропал. Кажется, следом промчался еще один, но доктор опоздал его разглядеть. Недаром пациент утверждал, что не может их догнать. Надо полистать литературу по типичным фобиям. Освежить в памяти симптомы индуцированных психозов.
Тихо улыбаясь своим мыслям, доктор вышел из кабинета.
Палата пациента, любителя лепить «големчиков», располагалась в левом крыле первого этажа. Шаги гулко тревожили стерильную тишину коридора: ужин закончен, больных развели по комнатам, а ложились здесь рано. В основном контингент в пансионате подобрался тихий, самодостаточный. Перед дверью палаты номер восемь доктор немного постоял. Собственно, от самой двери осталось чуть больше половины. Словно большой пес с пастью, набитой акульими клыками, взял да и откусил кусок двери вместе с замком. Как бутерброд с маслом. Вернее, не с маслом, а с белой эмалью.
Или иначе: не откусил, а в три движения зачерпнул горстями, будто глину.
Доктор толкнул останки двери, входя. Пациент был здесь. Сидел на полу, привалясь спиной к кровати с оторванной спинкой. Левая ножка также отсутствовала. Рядом – на стене, в полу – виднелись отчетливые углубления со следами пальцев.
– Добрый вечер, доктор.
– Добрый вечер.
– Я обещал сказать вам, когда соберусь домой. Я говорю. Я собрался. Вы идете со мной?
Доктор оглянулся. Позади него в дверях переминались с ноги на ногу пять големчиков весьма неприятного вида. Каменный, деревянный, два цементных с примесью линолеума, один – цельнометаллический. В комнату протолкались еще двое, волоча груду одежды. Рубашка, брюки… Брюки показались доктору знакомыми. Такую форму носят охранники пансионата.
– Вы идете, доктор?
– Иду.
– Тогда подождите, я переоденусь. Спасибо. С вами получится лучше. Легче.
Зачем он согласился? Боится?! Нет, не боится.
Это все очки.
Новые старые очки.
И страстное желание узнать: чего не хватало в лице пациента, когда грим ложился на мертвую плоть манекена?!
– Пойдемте, доктор. Бабка ждет. Остальные тоже собираются. Нам пора.
Големчики умчались вперед. Дверь черного хода, обычно запертая в это время, оказалась приоткрытой. По дороге им никто не встретился. Темный парк ласково шелестел, расступаясь. Оба добермана лежали у ограды, преданно глядя в глаза стоявшей за решеткой старухи. Свита Бабки присутствовала, слегка ревнуя: дворняга, кошки, воробьи. На фоне ярких звезд мелькнули силуэты летучих мышей. Доктор покосился на пациента: тот шел, с трудом отрывая от земли ноги. Тайная сила тянула его назад, прочь от ограды, прочь от Бабки. Последняя вросла в землю, и лишь ветер играл с подолом цветастого платья. Она тоже сопротивлялась. По-своему.
