Лишь неделю спустя Флориан возвращает ей синее платье.
– Спасибо, больше оно мне не понадобится. – Он извиняется и отказывается зайти.
– Дефиле в память о вашем друге вы уже устроили?
Он мотает головой.
– Нет, не получается. – И смотрит в пол. Носком ботинка чертит круги на земле.
Бабетта рассматривает его склоненную голову, густые волосы.
– Я не смог, – тихо поясняет он.
Бабетта держит платье в шуршащем пакете на руках, как ребенка. Ей страшно опять остаться одной. Вообще-то в одиночестве нет ничего плохого, если только его не прерывает некто, кто приходит, а потом опять исчезает.
– Слушайте, а давайте-ка я быстренько приготовлю макароны по-флотски. – Флориан поднимает голову. – Набьем животы до отказа, чтобы не продохнуть было. А, как думаете?
– Уговорили, – устало соглашается он.
Молча двигаются они по ее тесной кухне, ни разу даже не задев друг друга локтем. Флориан моет салат и давит чеснок. Плавными движениями передают они друг другу нож, доску, миску. Бабетта изумляется: с этим совершенно чужим молодым человеком ей так легко, а с Томасом – как на состязаниях по тяжелой атлетике: каждый мускул дрожит от напряжения, каждое движение дается с трудом. Почему так?
– Секс – вот источник всех бед. – Флориан выгребает из миски остатки макарон. – Из-за него все летит к черту. Это самое идиотское изобретение на планете. Без него жизнь бы наладилась мгновенно и стала безмятежной и прекрасной. – Оба смеются. – Я бы сейчас рыгнул.
– Давай.
Они рыгают и смеются громче.
– Он принимает виагру. Меня это оскорбляет, – жалуется хозяйка.
– А если бы у него вообще ни разу не встал, представляешь, как тебе тогда было бы обидно, – утешает гость.
– Сколько же напридумывали таблеток… Для любви, от любви – на все случаи жизни!
– Я принимаю гомеопатию с тех пор, как Альфред умер. – Флориан сгребает крошки на столе в одну кучку. – От этой дряни, конечно, самочувствие ни к черту, голова гудит, секс вообще не интересует. Но, с другой стороны, без таблеток уж и не знаю, как бы я дальше…
– А почему бы просто не наложить на себя руки? Что сложного? Что дурного? В конце концов все упирается в способ, – откликается Бабетта.
– Ничего достойного в голову не приходит, – жалуется гость.
– Да уж, – соглашается хозяйка. – Повесишься – язык вывалится, уродство редкостное. Выпрыгнешь из окна – будешь валятся в разодранном свитере, со съехавшим бюстгальтером. Еще и в газете в таком виде поместят. Ничего привлекательного.
