– Не бойтесь, господин Тоотс. Еще старый Носов говорил, что с женщинами надо обращаться, как с норовистыми лошадьми: в руке – кнут, во рту – трубка, вожжи – натянуты!
Примерно в таком духе течет беседа в передней комнате хутора Юлесоо еще некоторое время, затем горожанин, грохоча стулом, поднимается из-за стола и протягивает хозяину руку.
– Надо идти, надо идти. Лутс уже давно на месте, а я все еще тут рассиживаю. А ведь собирался зайти только на четверть часика. Вот видите!
Но хозяин решительно не советует пускаться в дорогу так поздно. Пусть-ка останется Киппель на ночь в Юлесоо, отдохнет, места хватит, а в путь отправится поутру, и пусть не боится, никуда «она» за ночь не денется.
В конце концов, будущий земледелец дает себя уговорить и ложится спать. Лишь на следующее утро отправляется он по заснеженной дороге через Паунвере в деревню Сюргавере.
А Лутс, действительно, уже прибыл «на место». Входит в залу хутора Рая, осматривается, втягивает голову в плечи.
– Чему вы удивляетесь, друг мой? – спрашивает Тээле.
– Скажите, госпожа Тоотс, неужели это та самая комната, где мы недавно праздновали свадьбу?
– Ну да, та самая.
– Как тихо! Здесь божественный покой.
– А вы что думали? Что свадьба все еще продолжается?
– Нет, я так не думал. Удивительно, что на свете вообще есть такие тихие помещения.
– Ну-ну, неужели вы нигде не находили покоя?
– Нигде. У меня еще и сейчас шумит в ушах от безобразий городской квартиры. К несчастью, моя теперешняя комната расположена точнехонько возле кухни, вечное звяканье посудой, грохот конфорок, журчание воды – все это довело меня до отчаяния. Вот я и решился приехать к вам погостить в надежде, что обрету тут на несколько дней покой. Но если мое присутствие причиняет вам беспокойство, я исчезну отсюда хоть сию минуту.
– Не говорите так, мой друг! Какое может быть беспокойство. Снимите пальто, погрейтесь возле печки, а я пока позову Алийде и приготовлю чай.
С этими словами госпожа Тоотс направляется в другую комнату и уже с порога зовет: – Лийде, иди сюда, к нам приехал гость!
Гость снимает свое «синее», вешает на вешалку, растирает руки, опять прислушивается и бормочет себе под нос:
– Действительно, тишина! Что за беда тут работать! Здесь бери перо в руки и…
На пороге появляется младшая дочь хозяина хутора Рая, немного растерянная, немного застеснявшаяся, но гораздо привлекательнее, чем казалось в дни рождества.
Здороваются. Затем гость говорит:
