– Да, любопытно… - по какой-то неизвестной причине из-за этого тумана ему вспомнилось Пятно, великое неведомое нечто, которое могло все их планы обратить в ничто.
– Какое-то полудурочное тайное общество, поставившее себе целью свергнуть аристократию, - продолжал Хин. Он коротко рассмеялся. - Может быть, я бы к ним и присоединился, - он, строго говоря, аристократом не был, являясь внебрачным сыном мелкого графа. В королевстве были стада таких внебрачных детей. Многие опускались к низшим классам или в лучшем случае, становились руководителями среднего звена. И немногие, как Хин, ухитрялись пробиться в офицерском корпусе или в чем-то подобном.
– В Старом городе происходит много странных вещей, - рассеянно согласился Джандрак. Он ощупывал карточку со странным, непонятным лозунгом. Отчаяние, решил он. Это вызвало отчаянием. Внезапно и на очень короткое мгновение он слегка устыдился того, чем он занимается. Он подумал о том, сколько еще таких астероидных гнезд разбросано по всему королевству - жалкие убежища для тех, кого общественное устройство выжало из себя наружу.
Впрочем, это не имело особого значения. Пятно могло еще пожрать их всех.
– Неееет…
Кастор Кракно с воем проснулся.
Тяжело дыша, он снова упал на подушку. В полутемной комнате появилась фигура и склонилась над ним.
– С тобой все в порядке, Кастор?
– Да, все в порядке, - едва дыша, ответил лидер анархистов, Хоррис Дэйджел, его личный лейтенант, привык к таким приступам, и не стал тревожиться понапрасну.
Дрожа, Кракно поднялся с постели, рукавом ночной рубашки вытер холодный пот с лица, прошел, спотыкаясь, к окну и раздвинул шторы.
Над старым городом наступала заря.
Восходящее солнце посылало на раскинувшийся внизу город свои первые яркие и тонкие лучи, оставляя в предрассветной темноте многочисленные провалы и дымные долины. До Кракно, жившего на двадцать пятом этаже, со дна этих долин доносились отдаленные гудки, которые внизу представляли собой оглушительный вой, призывавший десятки людей к началу рабочего дня. Слева, на границе его поля зрения, он видел огромную возвышенность, сиявшую и сверкавшую на солнце наподобие волшебной горы - выровненная верхушка холма Внутреннего Города.
Его бесконтрольная дрожь уменьшилась. Эти приступы всегда вызывали у него эту быстротечную, но жестокую лихорадку, как будто бы еще оставалась опасность того, что из него будет высосана жизненная сила. Он закрыл глаза и схватился за перемычку окна, стремясь стряхнуть с себя остатки этого кошмара - если это вообще был кошмар - и вернуться к нормальному состоянию бодрствования.
