Другой. А почему ты лежишь тут, в песке? ночью? у самой воды?
Бэкманн. Не могу встать, вот и лежу. Я раздобыл себе негнущуюся ногу. На память. Такой, знаешь, полезный подарочек, чтоб не сразу войну позабыть. А я как раз и не хочу забывать. Больно славно все вышло. Ребята, было здорово, так ведь?
Другой. И вот поэтому ты ночью лежишь в воде?
Бэкманн. Я упал.
Другой. Ах ты упал. В воду?
Бэкманн. Нет же, ты! Нет! Слышишь, я специально. Нарочно я. Не могу больше выносить это. Это увечье, эта хромота. И потом, она, которая была моей женой. Сказала мне просто «Бэкманн», как стол назвала «столом». А тот, другой, который был у нее, он сидел и скалил зубы. И эти развалины. Эта свалка здесь, дома. В Гамбурге. И мальчик мой где-то внизу, под ней. Обломки, осколки, обрывки. Осколки костей, обрывки мяса. Ему всего годик был, я никогда не видел его. А теперь вижу – каждую ночь. Под сотней тысяч камней. Мусор, ничего кроме кучки мусора. Я думал, больше не выдержу. Хотел покончить со всем. По-моему, было просто: с понтона вниз. Бултых. И все. Кончено.
Другой. Бултых? И все? Кончено? Тебе привиделось. Ты ведь тут лежишь, на песке.
Бэкманн. Привиделось? Да. Это от голода. Мне привиделось, что она вышвырнула меня назад, она, Эльба, эта старая… Не приняла меня. Решила, что я должен попытаться еще раз. Что не имею права. Говорит, я сопляк. Говорит, ей на мою беспросветную жизнь на… В самое ухо мне сказала, что ей на мое самоубийство на… На… – сказала мне эта грымза и выругалась, как базарная баба. Она решила, что жизнь прекрасна, и вот я лежу тут, на берегу Бланкенезе, мокрый до нитки, и мне холодно. Вечно мне холодно. Я так долго замерзал в России. Сыт по горло этой вечной мерзлотой. И Эльба, старая карга, – да, она привиделась мне с голоду. Что там?
Другой. Идет кто-то… Девчонка или что-то такое. Точно. Сейчас увидишь.
Она. Есть тут кто-нибудь? Только что я слышала голос. Эй, есть тут кто-нибудь?
Бэкманн. Да, лежит здесь один. Здесь. Здесь, внизу, у воды.
Она. А почему Вы не встаете? Что Вы там делаете?
Бэкманн. Лежу, как видите. Отчасти на суше, отчасти в воде.
Она. Но почему? Вставайте. А я-то как увидела у воды что-то темное, так и подумала: труп.
Бэкманн. Правильно. Что-то совершенно темное и есть, могу Вас уверить.
Она. Как Вы странно говорите. Теперь ведь часто по ночам в воде находят мертвецов. Они такие бывают распухшие и скользкие. И белые-белые, как привидения. Вот я и напугалась. Но Вы, слава Богу, живой пока что. Только, наверное, мокрый до нитки.
