– Оттедова. Степановы. Меня Митрием зовут, а это мой брат Иван, – кивая на подходившего казака, ответил «мил человек» и, окинув голубыми глазами приезжего с ног до головы, швырнул на землю ведро, пошел в палатку.
«Эка рожа-то», – подумал Матвей Никитич.
– По какой такой надобности в наших краях? – поздоровавшись, спросил Иван.
– По велению господню. Есть надобность… Святой родничок обследовать и дело богово совершить…
– Вот как! – удивленно протянул Иван. – Намедни тоже один старик приезжал. У родника все богу молился. Чудной такой! Ни с того ни с сего начал к земле приторговываться. В насмешку или по глупому разумению по пяти целковых за десятину давал.
– Верно толковать изволишь, мил человек. Это родитель мой был. Никита Петрович Буянов. Может, слыхали? Поскупился маленько… Любил родитель денежку для дела приберечь…
– Буянов, говоришь? – спросил Иван Степанов. – Мыльник зарецкий?
– Он, он самый. В хозяйственных и торговых делах так и прозывали покойничка, царство ему небесное.
Матвей Никитич замолчал и опустил глаза.
– Неужто помер? – удивленно спросил Иван.
– Преставился господу богу… Вчера земельке предали, – сокрушенно вздыхая, говорил Матвей Никитич, не зная, с какого конца приступить к щекотливому делу.
– А невдомек ведь было, что помереть может… И на вид, кажись, крепкий. Все по оврагам ходил.
– Все под божеской милостью ходим… А искал он местечко… обет такой дал – церковку возле этого родничка построить в честь святой великомученицы Марфы; капитал определил, сам не успел святое дело совершить, с меня смертную клятву взял, чтобы я исполнил его родительскую волю…
Иван Степанов смотрел на гостя с недоумением и любопытством.
Буянов то и дело осенял себя крестным знамением, глубоко вздыхал и суетился. Потом он попросил кружку – «святой водицы испить». Подойдя к роднику, встал на колени около кучи песка и грязи и начал усердно молиться. Припадая ниц, Матвей Никитич подолгу лежал на земле и дергался всем туловищем.
Ивану почему-то жутко стало смотреть на молельщика. Он отошел в сторонку и стал разжигать костер.
Спустя некоторое время Буянов тоже подошел к костру, поблагодарил за кружку, похвалил водицу и степенно присел на чурбачок.
– Чую, други милые, земелька-то ваша будет? Вы хозяева-то? Зной-то какой! Помилуй господи!.. В такую рань нынче суховей потянул… Быть беде… ох, горе наше… Что сеять-то думаете?
– Под просо пашем. На целине, может, и уродится, – с треском разламывая через колено хворост, ответил Иван.
