Эрве. Ну-ка, открой Жизель, кем он работает! Слабо!
Габриэль. Не слабо! Заявляю с высоко поднятой головой: мой папа работает главным дегустатором вкуса пресной воды на водохранилище Сен-Дени.
Жизель. Очень интересно.
Габриэль. Никакие химические анализы не заменят его языка! Именно папочка отвечает за букет воды для Парижа! Если Сена безвкусная, он доливает немного Урка или разбавляет Уазой. Папа – водяной бог воды!
Эрве. Браво! Ты – божественного происхождения!
Габриэль. Это лучше, чем быть сыном разбойника с большой дороги!
Пьер. Папочка, мамочка, прервитесь на минутку! Послушайте меня!
Эрве. Хорошо! Даю тебе тридцать секунд.
Габриэль. Не тридцать пять.
Пьер. В детстве я жил в аду, подростком я жил в аду, но на пороге зрелости требую мира!
Эрве. Как поживаешь, дорогая? (Целует Габриэль, как будто бы ничего не произошло.)
Габриэль. Хорошо, а ты?
Эрве. Хорошо, хорошо!
Габриэль. Я в отчаянии, что бросила тебе пьесу в лицо!
Эрве. Актрисы часто бросали мне пьесы в лицо.
Габриэль. Но ни одна не бросала столько раз, сколько я!
Эрве. Много на себя берешь! Слишком много!
Обстановка накаляется. Все вмешиваются в их разговор.
Все. Ну ладно! Хватит!
Все садятся и хотя принужденно, но смеются.
Габриэль. Это все моя вина!
Эрве. Что ты, ничуть!
Габриэль. Да!… И не перебивай меня, как только я открываю рот. Во всем виновата я.
Эрве. Хорошо!
Габриэль. Я очень глупо полезла в бутылку. Прочла твою пьесочку, авангардистскую правда, но неплохую, даже очень неплохую.
Эрве. Я думаю.
Габриэль. Но предложить мне одноактовку, мне! Я выскакиваю на улицу как фурия, добегаю до театра, и тут одна глупая деталь совсем выбивает меня из колеи.
Эрве. Что же это было?
Габриэль. Нет, мне не следует об этом говорить, вы подумаете, что я тщеславна…
Все. Нет, никогда!
Габриэль. Может быть, глупо с моей стороны, но я только что вернулась из большого заграничного турне – триумфального, и в каждом театре, где я выступала, директор ждал меня на тротуаре, перед входом…
Робер. Если бы я знал!
Габриэль. Я тебя ни в чем не виню, Робер, еще бы, между такими старыми друзьями, как мы! Но мне этого не хватает: меня слишком избаловали. Только представьте себе, в Австралии, когда я приехала в Мельбурн, сотня студентов отцепила мой паровоз: они хотели сами толкнуть мой поезд! Они не смогли, это слишком тяжело. Но какой красивый жест! А? А в Испании почтенные матроны приходили смотреть на меня по двадцать раз.
Робер. По двадцать раз, это невероятно!
