Впрочем, те двое англичан, которые сопровождали сейчас Абрабанеля, особенно не стремились подчеркивать свое родовое превосходство и внешне держались достаточно уважительно, что было и не мудрено, так как оба они волей случая находились у него в подчинении, хотя и по разным причинам.
Второй англичанин выглядел куда моложе и неопытнее капитана. Был он хорошо сложен, высок и белокур. В умении держать себя и в осанке его с первого взгляда угадывалось врожденное благородство, дополненное воспитанием где-нибудь в Оксфорде или Кембридже.
Одет он был небогато, но с той особой тщательностью, которая свойственна молодости, сознающей свою привлекательность и свое происхождение. Простой без отделки кафтан табачного цвета был более английского, чем французского покроя, а шпага, висевшая сзади на поясной портупее, а не на перевязи, как у капитана, выглядела скорее семейной реликвией, чем боеспособным оружием. Выглядывающий из-под кафтана камзол черной тафты и узкие кюлоты, обтягивающие стройные ноги юноши, еще более подчеркивали изящество его фигуры, придавая его облику некоторую меланхоличность, на деле вовсе ему не свойственную. Казалось, он сам это осознает, и, чтобы хоть как-то придать себе воинственности, он глубоко надвинул на лоб черную шляпу с низкой тульей и загнутыми спереди и с боков полями.
Но и из-под шляпы голубые глаза юноши сияли простодушным восторгом и нетерпением. Вот ему-то совершенно искренне нравился и флейт, на котором в скором времени им всем предстояло отправиться в путешествие, и острова, очертания которых он выучил наизусть по картам, хранящимся в университетской библиотеке, и моряки, суетившиеся в доках и на палубах кораблей, и отвратительная вонь протухшей рыбы и полной нечистот воды, и юркие баркасы, ловко шныряющие между громадами судов, и скрип талей, с помощью которых в трюмы опускались или подымались грузы. В тюках и ящиках ему грезились сокровища, привезенные из-за океана: золотые украшения, серебряные слитки, жемчуга величиной с кулак, редкие пряности и еще много всего, чего юный Уильям Харт даже и представить себе не мог...
* * *
Воспоминания прервал сильный толчок, благодаря которому Харт сначала ткнулся носом в ту самую перегородку, украшенную сучком, а затем шлепнулся прямо на пол. Как называется пол на корабле, Харт не знал, что только усилило его тоску.
Тотчас вслед за падением в каюту, или, вернее, в закуток между каютами, который занимал Харт, постучали, и внутрь вошел Якоб Хансен, которому скорее пристало бы зваться Иаковом. Харт еще в порту поименовал его жидом, и с тех пор внутренняя неприязнь его к старшему клерку
