Я, позабыв об опаленной своей спине, с боевым воплем бросился в драку. Я не герой – об этом я хочу заявить сразу же, чистосердечно и без ложной скромности. Я не герой и ни в коей мере не хочу таковым казаться. Но в тот момент я не думал ни о героизме, ни о возможной в результате этого героизма гибели, ни о том, что дураки дерутся, а умный смеется. Эта тварь не оставила нам с Псом выбора. Мы должны были драться. Мы должны были победить Это. И мы победили.
Буду скромен. Ни мне, ни Псу, хоть мы и сражались, не щадя лап своих, и спин, и зубов, и когтей, а более всего шерсти, ни мне, ни Псу, повторяю, не удалось добиться ощутимых результатов. Все, что мы могли сделать, – разодрать уплотняющуюся тварь на клочья тумана, отодрать пару щупалец – но клочья слипались снова, и вырастали новые щупальца, и струйка вонючего тумана все вползала и вползала в щель, и все меньше свободного места оставалось в нашей кухне, и все тише вопил уже почти издыхающий Жаб…
Спас всех нас Домовушка. Вначале он пытался вмешаться в драку, но потом, как он после объяснил нам, «лапы только без толку опалил, а Оно как было, так и осталось, а тут Жаб криком кричит, надрывается, болезный, я и меркую, что вам-то, зубастым, я не помощник, а вот Жабку, бедолагу обгорелого, подлечу. А к окошку мне было не пробраться, опять же и вы со Псом в ранах, в ожогах, я вас и окати водицею…»
Домовушка выплеснул на нас ведро живомертвой воды.
Жаб сразу же перестал кричать, напоследок жалобно всхлипнув.
Я отскочил в сторону, чувствуя, как боль от ожогов постепенно, но очень быстро, сходит на нет.
Пес сидел посреди кухни, отряхиваясь, и недоумевающе смотрел по сторонам.
А Этого не было. Только посреди кухни таяла кучка чего-то серого, похожая на горку прошлогоднего грязного снега. Еще мгновение – и, кроме мутной лужицы, от Этого не осталось и следа.
Мы вздохнули с облегчением и занялись своими ранами. Тут только из кабинета, куда он удалился сразу после ужина, вылетел Ворон.
– Что за базар вы здесь развели? – спросил он недовольно. – Совершенно никакой возможности заниматься!
Я подозреваю, что его напряженные занятия заключались в основном в похрапывании над раскрытым томом сказок братьев Гримм – он за последние две недели не перевернул ни одной страницы в этой книге.
Домовушка попытался объяснить, что произошло, но испуганное карканье Ворона остановило его:
– О, что это такое?!
В узкую щель снова пополз вонючий дымок.
Дальше мы действовали совсем иначе, чем в прошлый раз. Домовушка таскал из ванной полные ведра живомертвой воды, мы с Псом аккуратно придерживали тварь по центру кухни, не давая ей расползаться, Домовушка выливал на тварь воду, тварь таяла, мы переводили дух, и все начиналось сначала. Ворон, пытаясь помочь нам, в основном мешал. В первый же момент он опалил перья, потом попал под душ, устраиваемый Домовушкою, и потерял способность летать. Он прыгал по полу, то и дело подворачиваясь нам под ноги – один раз даже Домовушка из-за него упал, разлив воду, – и пытаясь клювом оторвать от твари хотя бы кусочек ее мерзкой плоти. Как он потом объяснил, ему нужна была «пункция для идентификации». Пункцию он так и не получил, потому что клочья вне самой твари быстро таяли.
